Сюда доходят теплые и влажные ветры — муссоны. Зимы внизу нет. Вечной зеленью одеты деревья — пальмы, магнолии, цитрусовые, фикусы, олеандры, эвкалипты.
Когда мы выехали из Кабула, там лежал снег. Стояла зима, январь. На перевале Латабанд термометр показывал двенадцать градусов холода. На ветру коченели руки, пальцы едва справлялись с затвором фотоаппарата. После трудного подъема машина бесшумно и быстро покатилась вниз. На склонах гор на глазах начал исчезать снег. Все вокруг менялось с каждым километром пути. Исчезли щебнистые, безжизненные склоны, появились мягко очерченные горы, покрытые степными травами. Правда, они сухие сейчас. На травяном покрове синеют вечнозеленые кустарники. Некоторые из них цветут. Тепло. Тепло так, что надо снимать пальто.
В кишлаке Фатэхабад заправились бензином. Рядом с бензиновой колонкой дуканы. Дукандор-саиб — лавочник держит в руках зеленую палку и быстро-быстро особыми ножницами отрезает от нее коротенькие чурочки. Это сахарный тростник. Сырые его стебли заменяют сахар. С ними пьют чай, ими лакомятся ребятишки.
За кишлаком по обеим сторонам дороги громадные тамариски, пирамидальные кипарисы, фикусы. Кроны их смыкаются. Тень, прохлада. Нередко на деревьях, как и у нас в Закавказье, хранят сено.
Кругом поля. Земледельцы уже пашут и сеют. Во многих местах по колено выросла пшеница. Ее посеяли в октябре — ноябре. Сейчас ее косят на корм скоту. Потом она снова отрастет и даст колосья. В апреле пшеницу уберут и посеют хлопчатник, рис или ячмень. Три урожая в год с одного участка — вот какая земля!
Выходим из машины у зеленого поля. Подходит афганец.
— Салам алейкум, — приветствует он нас.
Мы отвечаем.
— Что у тебя здесь посеяно?
Афганец выдергивает пучок белых корнеплодов. Это редька. Он отряхивает приставшую землю и угощает нас. Мы берем по штуке. Рядом с Индией наша северная редька!
— Попробуйте, пожалуйста.
Концом чалмы он вытирает пот с лица и шеи. Жарко. Он расчищал арык, на ногах его комья красной глины.
— Когда посеял редьку?
— Два с половиной месяца назад.
Значит, в середине октября.
— А что будешь сеять здесь? — показываем на залитый водой маленький участок.
— Бриндж (рис).
— А после редьки?
— Гендум (пшеницу).
В марте — апреле, посеяв рис, афганец оставляет отца стеречь посевы, а сам с остальной семьей идет на север, нанимается там в батраки. Прожив на севере лето, возвращается к себе на уборку риса и здесь зимует.
В пути нам встретился караван. Женщина в черном платке с двумя детьми сидит на ишаке. На руках грудной младенец, а позади, вцепившись в платье матери, девочка лет четырех. Женщина без паранджи, она закрылась от нас платком, отвернулась и проехала дальше. На другом ишаке поверх сложенного шатра и одеял привязан казан и две курицы. Рядом с хворостиной в руке идет босой мужчина в белой чалме. У него суровый орлиный профиль.
— Откуда идешь?
— Из Чарбаха (кишлак в Лагманской долине).
— Куда путь держишь?
— В Кундуз.
А до Кундуза без малого тысяча километров.
— Худа афйс! — мужчина коснулся чалмы и провел рукой по бороде — пожелание счастливого пути.
Едем дальше. Чаще кишлаки. Каждый дом обнесен стеной. Иногда по углам башни. Тяжелые, окованные железом ворота. Как крепость. Их так и называют «кала», крепость. За стенами густая зелень, из-под листьев мелькают оранжевые плоды. Апельсины, мандарины, нарендж. На прямых стволах пальм — шатры огромных листьев.
Джелалабад — главный город Восточной провинции. Он всегда в зелени. Фикусы, кипарисы, гигантские тамариски осеняют его улицы. За глухими оградами укрыты дворцы вельмож. Дворец джелалабадского губернатора пустует, губернатор сейчас живет в другом доме. С крыши дворца открывается вид на апельсиновую рощу, за высоким забором померанцы, кипарисы, пальмы, вдали долина Кабула и заснеженный Гиндукуш.
В саду маленький изящный пруд. Из пруда каскадами сбегает вода вдоль аллейки кипарисов. Цветут розы и мальвы. Кусты сирени в бутонах, на каменных ступеньках горшки с геранью. Афганцы очень любят герань, ее встречаешь повсюду. За кипарисами видны гранаты, лимоны и цитрусовые нарендж и мата. В беседке, заплетенной каким-то вьющимся растением, темно, как в пещере. Дорожки тщательно выметены, посыпаны чистым песком. Никто не ходит по ним. Несколько стариков, ухаживающих за садом, провожают нас с большими букетами цветов.
Ночью было двенадцать градусов тепла. Над кроватями кисейные балдахины защищают от комаров. Летом здесь свирепствует малярия. С утра ходим без пальто, жадно вдыхая аромат цветущих магнолий, любуясь сочной зеленью фикусов, кипарисов, бананов, пальм.