Тогда он пошевелил кустарник над своей головой, на этот раз слепая не поверила и не стала стрелять.
Однако надо помешать ей перезарядить свой пистолет. Рискуя, он вышел из укрытия и перешел террасу.
Кристина больше не стреляла.
Он по-прежнему испытывал боль, которая распространялась понемногу на всю правую руку. Он переложил «Ольстер» в левую.
Вдруг он застонал. Кристина выстрелила, и пуля задела его.
Этого ему было достаточно, чтобы определить ее точное местоположение. Он поднял свой револьвер.
И тут события стали разворачиваться в ускоренном темпе. С ужасным скрежетом решетка ограды буквально взорвалась под ударом огромной американской машины, черного «доджа», настоящего танка. С выбитым стеклом, оторванным крылом, таща на себе одну из створок ворот, он остановился в десяти метрах от удивленного убийцы.
Из «доджа» выскочил толстый мужчина, весь в поту, и, подняв в мольбе руки, закричал:
— Стой! Не стреляй!
Спотыкаясь, он сделал несколько шагов к убийце, не переставая махать своими коротенькими ручками и кричать:
— Приказ изменился! По этому контракту вас нанял я! Не стреляйте!
Не доверяя, за долю секунды убийца рассмотрел этого жирного человечка, которого он никогда не видел раньше, и пустил ему пулю в голову.
С гибкостью марионетки толстячок сделал поворот и упал лицом на плиточный пол террасы.
Убийца спрятался. Теперь приближались жандармы. Нужно было спасать свою шкуру. Тем хуже для контракта.
— Бросай оружие.
Хриплый голос сзади. Холодный ствол револьвера. Инстинктивно он бросил «Ольстер».
— Вставай. Иди медленно вперед.
Тип из погреба, которого освободила, придя в себя, эта дуреха служанка. — И убийца понял, что еще не все потеряно: ведь этот парень, ослабленный из-за долгого нахождения в неудобном положении, едва способен держать оружие.
Он развернулся, схватил ствол грозного оружия и изо всех сил ударил Патрика коленом в живот. Патрик рухнул на пол, одновременно оставив свой револьвер в руке убийцы.
Жак Стенэй растерянно огляделся. Исковерканный «додж». Толстяк с разбитым черевом. Тип из погреба, корчившийся на полу от боли. В окне — искаженное от страха лицо вопящей Марии. В дверях — два полицейских с револьверами и полицейский из «дофина».
Нет, он не даст себя взять. Наугад он выстрелил в полицейских, затем побежал в противоположном направлении, по-прежнему босой, пытаясь неловкими движениями правой руки развязать веревку на поясе.
За ним слышались крики, приказания. Он добежал до угла виллы, быстро повернул в сторону бассейна.
Слепая стояла перед ним, взгляд ее невидящих глаз был пристален, губы плотно сжаты. В ее руке сверкнул маленький пистолетик. Жак сбавил скорость и попытался было сделать полукруг, чтобы уйти от Кристины.
Но та, предупрежденная шумом его шагов по гравию, следила за его движениями. Глухим голосом он сказал ей:
— Не заставляйте меня убивать вас, мадам. Дайте мне пройти.
— Это было бы слишком просто, — сказала она.
Потеря времени. Другие приближались. Он поднял свой револьвер. В конце концов, зачем ему беседовать с этой женщиной? Ему заплатили, чтобы он убил ее, ведь так?
Она выстрелила первой, с бедра.
Попавшая в него пуля заставила Жака отступить на два шага. Он упал в бассейн, откуда его вытащили полицейские.
Пока его везли в машине «Скорой помощи», у него открылось внутреннее кровотечение. Умирал он долго.
Связь с Чикаго была прекрасной. На другом конце провода Боб лишь издавал удивленные восклицания, когда Кристина не без злорадства рассказывала ему о событиях.
— У инспектора Интерпола были фотографии основных подозреваемых в смерти моего отца. В принципе он опознал человека, который явился как раз вовремя, чтобы спасти меня. Все-таки это странно, убийца моего отца погибает, пытаясь защитить меня!
— А тот человек, которого он нанял?
— Он умер после того, как во всем признался.
— Ты знаешь, здесь это дело получило большую огласку. Полиция разыскивает для допроса всех крупных шишек Корпорации. Благодаря тебе ФБР сделало большой шаг вперед... А как наши друзья Франсуа и Вероника?
— Приходят потихоньку в себя после аварки. Они, наверно, поженятся.
— Ну и дай им Бог! — усмехнулся Боб.
Он кашлянул, а потом спросил:
— А операция когда?
— Операция? Какая операция?
— Но... Твоя операция.
Кристина рассмеялась.
— Значит, ты тоже, мой дорогой, решил, что меня можно вылечить? Профессор Кавиглиони уверен в противном. О том, чтобы сделать мне операцию, и речи никогда не шло!
— Однако после первого осмотра... Он же сделал заявление в прессе, что в твоем случае имеется так много шансов на выздоровление...
— Девяносто девять из ста, точно. Но это было ложью. Он сделал это заявление по моей просьбе, чтобы оказать мне услугу и заставить убийцу моего отца предпринять что-нибудь! В конце концов, все прекрасно получилось!
— Ты, должно быть, огорчена...
— Чем? Ты знаешь, я смирилась со своей участью. А в слепоте есть даже свои плюсы... Я никогда не увижу, как я старею, дорогой...
— Я обожаю тебя. Я вернусь, как только смогу. Ты останешься в Вильфранше?
— Да, здесь чудесная погода.
— Крис... ты не слишком сердишься на меня из-за Патрика Вебера?
Кристина хитро улыбнулась.
— Из-за телохранителя?.. О нет, он был безупречен, дорогой!
Кристина положила трубку, откинула простыню, покрывавшую ее обнаженное тело, повернулась на левый бок и нежно погладила мускулистую грудь лежащего рядом Патрика.
Уткнувшись лицом в плечо своего любовника, она удовлетворенно повторила:
— Безупречен.