- Я проверю источник информации. Это сообщение Юнайтед Пресс, я это сделаю быстро. А там... посмотрим.
Она дошла до гостиной, где встретила Боба, который собирался уходить. Вероника остановилась перед ним, сунула ему под нос статью.
- Вы прочли?
Он взглянул на газету и ответил:
- Да, да... Вы думаете, об этом надо сказать Крис?
- Я собиралась вам задать этот вопрос. Он пожал плечами.
- В конце концов, это скорее ваша обязанность, чем моя. Даже если сообщение недостоверно, оно даст ей надежду на какое-то время. Я спешу. Займитесь этим, Вероника. - Непринужденным жестом, испугавшим ее, он слегка надавил ей на кончик носа. - Только не беспокойте сейчас. По-моему, я ее немного утомил.
Боб рассмеялся, и она сочла его смех непристойным. Она почувствовала, как у нее запылали щеки, когда он уточнил:
- Она все-таки иногда имеет право на удовлетворение!
Затем, довольный произведенным эффектом, он вышел, напевая.
Вероника, позабывшая о делах, вспомнила о своем первоначальном намерении. Она прошла в просторный кабинет, взяла справочник и, поискав немного, нашла номер телефона информационного агентства. Очень быстро она получила подтверждение сообщения.
Высокий парень атлетического сложения, с короткими светлыми волосами, широкими плечами пружинистой походкой подошел к ней с папкой под мышкой.
- Привет, Вероника, - бросил он, устраиваясь за письменным столом. Не дожидаясь ответа, он сразу же включил огромный магнитофон, стоящий перед ним. Раздался голос
Кристины, диктующей корреспонденцию.
Мужчину звали Франсуа Суплэ. Он выполнял в принципе несовместимые функции секретаря и охранника.
Вероника подошла к столу и выключила магнитофон. Франсуа вопросительно на нее посмотрел. Ни слова не говоря, она показала ему статью в газете, которую он мгновенно прочитал.
- Это официально? - спросил он.
- Вроде бы да.
Он широко улыбнулся и просто сказал:
- Я рад.
* * *
Кристина села за туалетный столик и начала красить ногти ярко-красным лаком, в ее движениях не было ни малейшего колебания, ни малейшей неуверенности, которые могли бы выдать ее слепоту. Как только дверь открылась, она узнала ритм и звук шагов Вероники и, подняв голову, улыбнулась ей, улыбка отразилась в зеркале, стоявшем перед ней.
- Как дела, дорогая?
- Хорошо. А у тебя?
- Погода по-прежнему хорошая?
Вероника почувствовала иронию и вздохнула.
- А, так он сказал тебе...
- Что шел дождь - да. Но я это знала. Тебе не удалось провести меня. У тебя есть газеты?
- Да. Кстати, Крис, я хотела... ну, в общем, предупредить тебя...
- Не стоит осторожничать, сообщая мне это. Я слышала новость по радио десять минут назад. Просто прочти мне статью, ладно?
Вероника взяла стул и не спеша начала читать. Пока она читала, Кристина продолжала красить ногти с ловкостью маникюрши.
- "Новый банк глаз. Монте-Карло (Юнайтед Пресс). Профессор Энрико Кавиглиони, давно известный своими сенсационными работами по пересадке роговицы, опубликовал со общение, которое может вызвать громадный интерес. По мнению профессора (Нобелевская премия в области медицины), отныне будет возможно возвращать, по крайней мере частично, зрение людям, потерявшим его в результате несчастного случая, и исправлять повреждения, которые до сих пор считались неизлечимыми. Профессор заявил, что группа ученых, работающих под его руководством, уже достигла фантастических результатов благодаря совершенно новому методу лечения и открытию сыворотки, активизирующей восстановление клеток".
Вероника замолчала. Кристина не спеша наносила второй слой. Наконец она спросила:
- Боб прочитал газету, до того как пришел ко мне?
- Он не читал этой статьи, - солгала Вероника.
Кристина улыбнулась.
- Нет, он читал. Я его хорошо знаю. Он не сказал мне о ней в надежде, что эта новость пройдет незамеченной. Ему совсем не хочется, чтобы я выздоровела: ведь так я слишком от него зависима. Если бы ко мне вернулось зрение, он мог бы меня потерять...
- По-моему, ты преувеличиваешь. Он не думает о будущем.
- Я полагаю, не стоит относиться к статье слишком серьезно. Ведь профессор Кавиглиони уже осматривал меня четыре года назад. Тогда он не сказал ничего, что позволило бы надеяться на выздоровление. Ты тотчас же с ним свяжешься и договоришься о консультации. - Кристина почувствовала некоторую нерешительность Вероники и продолжила: - Не бес покойся. Не в моем характере надеяться попусту. Но я не должна упускать ни одного случая, ни одной возможности. Я думаю не только о себе. Я и так хорошо вижу, мне не нужен дневной свет. Но я непрестанно думаю о человеке, который убил моего отца. Я хочу, чтобы он был наказан, понимаешь? Даже если мне понадобится выдержать еще десять операций, даже если я узнаю, что мне вернут зрение лишь на десять минут, я должна попытаться.
- Крис... прошло столько времени, ты уверена, что сможешь опознать этого человека по фотографии?
- Честно говоря, нет. У меня осталось о нем лишь смутное, ускользающее, почти абстрактное воспоминание... Но я знаю, что в моем сознании произойдет какой-то щелчок, нечто магическое, что поможет мне безошибочно указать на него полиции. Я в этом уверена, я это чувствую.
Впервые за долгое время она, говоря, оживилась, и ее лицо с мертвыми глазами было взволнованным и сияющим.
Она понизила голос:
- Мне пришла в голову одна мысль. О, я об этом уже давно думаю. Я заставлю его самого обнаружить себя. Он будет вынужден это сделать.
И она поведала свой план Веронике, которая слушала ее разинув рот, все больше и больше пугаясь.
* * *
Человек, убивший Джона Бушэ, сидел в огромном кабинете на последнем этаже Палас-отеля в Майами. Через окно, которое занимало всю четвертую стену комнаты, он мог видеть весь пляж и большую часть океана.
На нем был шикарный, хотя и строгий, костюм. Его живот, округлившийся от хорошей еды, удобно возлежал на коленях. Справа от него на письменном столе стояла начатая бутылка виски. Слева совершенно пьяная рыжеволосая девица в изумрудном бикини исполняла танец живота.
Ему было немного скучно.
- Так ты идешь на пляж? - вдруг спросила девица.
- Отстань. Иди туда одна. Подцепи себе какого-нибудь миллиардера.
- Другого?
В дверь постучали, и молодой человек, одетый с иголочки, положил на письменный стол ворох газет, стараясь не смотреть на девицу, которая состроила ему гримасу,
В одном из углов комнаты затрещал телетайп, и секретарь наклонился над ним.
Когда аппарат замолчал, он оторвал сообщение и принес его патрону.
- "Сток Иксчендж".
- Хорошо. Оставь меня. И отведи эту девицу купаться.
Молодой человек поклонился и, не зная, куда девать глаза, взял девицу за руку. Идя к двери, она продолжала извиваться всем телом.
Когда дверь за ними закрылась, патрон несколько оживился, вынул из кармана ключ, открыл один из ящиков стола и достал подзорную трубу и подставку к ней.
Он разместил ее перед окном, высчитывая время, которое понадобится этой парочке, чтобы спуститься на скоростном лифте на пляж. Почти тотчас же он увидел пламенеющую шевелюру девицы в зеленом купальнике и навел на нее свою подзорную трубу.
Если ему повезет, он, может быть, понаблюдает, как этот поросенок Сэмми тискает девицу...
Телефонный звонок оторвал его от созерцания. Он доковылял до стола, сказал хриплым голосом:
- Я слушаю.
- Междугородная. Вас вызывает Чикаго.
Несмотря на кондиционеры, ему вдруг стало очень жарко. Чикаго всегда означало "неприятности". Затем он успокоился: что могло с ним случиться? В течение ряда лет он добросовестно выполнял условия контракта, и никто ни в чем не мог его упрекнуть... Тем не менее он судорожно сглотнул слюну, узнав четкий, несмотря на расстояние, голос Джорджи.
- Как дела, старина Джорджи?
- Нормально. Газетные сплетни сегодня утром читал?
- Нет еще.
- Тогда почитай. В "Нью-Йорк тайме", на второй странице. Привет.
Связь оборвалась. С легкой дрожью в руках Джонс взял газеты и начал сбрасывать их на пол, тюха не нашел "Нью-Йорк тайме". Ему пришлось дважды прочитать заголовки, прежде чем он наткнулся на статью, и тут его словно окатили ледяным душем.