Он и сейчас был там. Лежал на кожаном диване. Наверное, уснул совсем недавно.
Я легонько пошевелил его, он проснулся и сел.
– Прости, – извинился Билл, – не выспался прошлой ночью. – Он встал, переминаясь с ноги на ногу – - Хочешь кофе?
– С удовольствием выпью, – отозвался я.
Мы отправились на кухню, и он поставил чайник на плиту. В буфете не осталось чистых чашек, он взял пару из грязной груды в раковине, быстро ополоснул их и насыпал немытой ложкой кофейные гранулы.
– Прости, – повторил он. – Здесь нет Кэйт. Она забрала детей и уехала в пятницу утром.
– И долго ее не будет? – поинтересовался я.
– Сам точно не знаю. – Билл вздохнул. – Мы поссорились. Очередная размолвка, но в этот раз крупная. Может быть, теперь она вовсе не вернется.
– Куда же она уехала? – задал я новый вопрос.
– Не уверен. Но полагаю, к своей матери или к сестре. Чайник закипел, и его носик скрылся в облаках пара.
Но Билл этого, кажется, не заметил. Я обошел его, снял чайник с горячей плиты и налил кипящую жидкость в чашки.
– А ты пытался до нее дозвониться? – спросил я и понюхал молоко. Оно прокисло.
– Я звонил ее матери, – пояснил он. – Никогда не ладил со своей тещей. И она, услышав мой голос, сразу повесила трубку. Я не стал с ней больше общаться. Кэйт известно, что я дома, и она позвонит мне, если захочет.
Я поставил горячую чашку на стол рядом с ним.
– Выпьем черный кофе, молоко прокисло, – пояснил я, взяв свою чашку и усевшись на стул.
– А в холодильнике есть еще, – откликнулся он, но не сдвинулся с места, чтобы его достать. Он просто сидел и вздыхал. – Все начало портиться в последнее время, после рождения Элис, моей младшей дочки. Ей сейчас три года. – Билл смолк и улыбнулся. – Мы женаты двенадцать лет. И сперва все шло отлично. Черт побери, просто потрясающе. Мне завидовали в жокейской.
Я это помнил. Нам всем нравилась Кэйт, старшая дочь удачливого тренера, для которого ездил Билл. Мы думали, что уж если он намерен продолжать работать для ее папаши, то ему крепко надают по рукам. И очень удивились, когда Билл – ему было в ту пору двадцать восемь лет – объявил, что собирается жениться на Кэйт, девушке, шестью годами моложе его. Свадьбу отпраздновали тем же летом в Ламбурне.
– Мы были влюблены друг в друга, – продолжил он, – и я гордился такой красивой женой. Да и каждый гордился бы. Мы хотели иметь кучу детей, и вскоре она забеременела. Уж тут мы постарались. Она отказалась принимать таблетки в наш медовый месяц и попалась с первого раза.
Я знал эту историю наизусть, так часто он ее повторял.
– У нас родился маленький Уильям. Затем настал черед Джеймса и Майкла, и наконец появилась Элис. Я всегда мечтал о девочке. – Он опять широко улыбнулся, вспомнив о своей прехорошенькой маленькой дочке.
– Но после у нас что-то разладилось, – признался он. – Когда я объезжал лошадей, жизнь была легкой и понятной. Я отправлялся на ипподром, ездил, как меня учил наставник, и вновь возвращался домой. А бывало, скачки заканчивались больничной койкой. Да что мне тебе рассказывать. И я никогда не работал дома. Как просто.
Я тоже это помнил и согласился с ним. Жизнь могла казаться легкой, если ты один из лучших жокеев, у тебя полным-полно выездов и полным-полно денег, как было у нас обоих.
– А вот с тренерскими делами куда сложнее. Вечно кланяешься проклятым владельцам. Пытаешься сказать им, что от их лошадей никакого толка, но при этом не огорчая и не навязывая своих советов, то есть не возвращая им этих чертовых тварей. А не то где бы я очутился? Ни проклятых лошадей, ни тренерской зарплаты. – Он прервался, отпил глоток черного кофе, поморщился и достал из холодильника пакет свежего молока. – И еще были вводы по спискам, заказы и набранный штат. – Билл снова сел, оставив на столе второй, открытый пакет молока. – Ты не поверишь, какой ненадежной может быть команда. Они просто собирают вещи и уходят, когда им нравится. Как только получат зарплату или на следующий день. Кто-то предложит им чуть больше денег, чем у нас, и вот уже след их простыл. На той неделе один парень сообщил мне о своем уходе, когда мы были в загоне на скачках. Прямо на ходу. Уволился сразу после этих скачек, даже не потрудился отвести лошадей в конюшню ипподрома. Говорю тебе, от персонала у любого может крыша поехать.
Он снова выпил несколько глотков кофе.
– Но чего стоят все эти проблемы и безденежье в сравнении с прошлым, с моей жокейской порой. Мы с Кэйт начали ссориться. Как правило, попусту или из-за таких мелочей, что я сейчас их и не помню. Потом мы смеялись над нашей глупостью, ложились в постель и занимались любовью. Но недавно положение ухудшилось. – Он остановился и поглядел на меня. – Зачем я тебе все это рассказываю?