К счастью, общий приятель стал поддерживать меня в «командной игре» и убедил Марину, что единственное свидание – это отнюдь не конец света. Она нехотя согласилась с его доводами. Я решил отказаться от экстравагантного и дорогого вечера в Опере и «Айви», предложил ей послушать джаз внизу, на Пьяцца, в парке.
– Терпеть не могу джаз, – призналась она, когда мы там появились.
Незавидное начало свидания.
– О'кей, – отозвался я. – Выбор за вами.
Она предпочла пройти наверх, где мы заказали скромную пиццу и бутылку вина. Мы просидели в ресторане три часа, чувствуя, как тает прежний холодок. На исходе третьего часа он уступил место теплоте и взаимной симпатии. Мы выпили вторую бутылку. А потом она уехала домой в такси. Одна.
Помню, как я возвращался тогда поздно вечером по Эбури-стрит. Одиночество не разочаровало меня. Напротив, я обрадовался, что не предложил ей присоединиться ко мне. Но сам не знал почему и не был уверен в том, что поступил правильно.
Она позвонила мне утром (по крайней мере, я дал ей номер своего телефона), поблагодарила за обед, и мы проболтали чуть ли не час. Наконец она спросила, не желаю ли я позавтракать с нею в одном «приятном уголке», где «прекрасно кормят» и, как ей известно, «замечательная обстановка».
– Естественно, – ответил я, – почему бы и нет.
Она пришла туда раньше меня и ждала на скамейке перед кафе в парке Регент'с. Мы попробовали «прекрасную еду». Я выбрал засохший гамбургер, а она предпочла хот-дог с пережаренным луком и полоской ярко-желтой горчицы. Но я согласился с ее мнением о «замечательной обстановке». Мы прогулялись по парку к озеру и пытались накормить уток остатками нашего ланча. Они продемонстрировали здравый смысл, отказавшись от этих черствых крох. Обратный путь к моей машине мы проделали, уже взявшись за руки, и строили планы на вечер.
Понадобилось больше месяца, чтобы она впервые, по собственной воле, явилась ко мне домой и легла со мной в постель. И она, и я были немного насторожены и побаивались сексуальной близости. Не разочарования, не неприязни, а гораздо худшего – обоюдного отвращения.
Наши страхи оказались напрасными. Мы с наслаждением проскользнули в объятия под простынями. Как же мы расслабились и как эмоционально раскрепостились! Какое понимание нашли в любви! Какую ощутили радость! Это было приключение, путешествие с необычайными открытиями, и оно в высшей степени удовлетворило нас обоих. Мы мирно заснули, не разлучаясь друг с другом.
Я, по обыкновению, проснулся рано. Жизнь приучила и натренировала меня вставать перед рассветом и объезжать лошадей. Лежа в темноте, я размышлял отнюдь не о том, как избежать дальнейших свиданий. Нет, я мечтал сделать их постоянными. Пугающее чувство.
И вот мы вместе, через восемнадцать месяцев после той ночи. С каждым днем я любил ее все больше и больше, а она отвечала мне взаимностью, и это было великолепно. Любить кого-то – истинная радость, но быть любимым – безмерное счастье.
Я прижался к ее спине. И прошептал ей на ухо:
– Я люблю тебя.
– Ты говоришь это только потому, что хочешь заняться со мной сексом, – усмехнулась она.
– Нет, просто я тебя люблю. Но мы и правда занялись сексом.
Я знал, что Джонни Энстон предельно пунктуален и не прощает даже малейших опозданий, а потому прибыл к «входу пэров» ровно в час дня. Пэр – странный титул для члена Палаты лордов, поскольку в словаре определение «пэр» означает – «лицо одинакового ранга», а пэры с заглавной буквы П уж точно ими не были. Ведь у них существовало пять уровней – с «герцогом» наверху и «бароном» внизу.
Звон Биг-Бена продолжал отдаваться в моих ушах, когда я прошел через вращающуюся дверь. Тронутый временем портал перебросил меня из шума и суеты Лондона XXI века – снаружи в успокоительный мир XIX столетия с его тишиной и формальностями – внутри.
Обслуживающий персонал по-прежнему носил бриджи до колен, шелковые чулки, сюртуки с хвостатыми фалдами, накрахмаленные высокие воротнички и выглядел довольно нелепо рядом с вооруженными до зубов полицейскими в защитном камуфляже. Но таковы особенности нашего общества с его страхами перед зверствами террористов.
Лорд Энстон уже был на месте, и я заметил, как он поглядел на часы при моем появлении. Он кивнул – кажется, одобрительно – и двинулся мне навстречу. Мы обменялись рукопожатиями.