При слове «брось» последний замок открылся, но я все равно прочитал Иро Ха-Но-Ута до конца. Просто из суеверия.
Ноги мои коснулись пола, и я услышал, как хрустит битое стекло.
Мне улыбалась большая циркулярная пила, с надписью: «Игра началась».
Отлично.
Я оглядел комнату. В дальней стене, чернела провалом дверь. Но мне не хотелось идти, незнамо куда, даже не прихватив оружия. Может, удастся отломать это сверло? Или найдется молоток посолидней.
Столов было пять.
Мой находился дальше всех от дверей.
Я поднял с пола тяжелую кочергу, и примерил в руке. Сойдет. На черном набалдашнике, виднелась надпись: «Он прошел сквозь пытки, и остался жив».
Рядом виднелся тигль, в нем медленно тлели уголья.
Вот какую печать получает на груди тот, кому удастся отсюда выйти.
Или на спине.
Я подошел ко второму столу.
Когда бежишь из тюрьмы – не бери попутчиков. Скорее всего, они тебя и погубят. Да и глупо думать, что сюда попали сплошь честные и безвинные люди.
Поэтому я твердо решил никого не спасать.
На втором столе лежал гнолл. Большой, мускулистый громила с мордой лисы. Он был обнажен по пояс, и на его широкой груди я заметил десяток шрамов.
Так парень избавился от проклятой татуировки.
– Идти сможешь? – спросил я, раскрывая его наручники.
Гнолл медленно сел, растирая затекшие руки.
– Темный эльф.., – пробормотал он. – Нечасто встретишь ушастых в Драоранг’Ларе…
Я помог ему встать.
– Где мы? – спросил я.
Гнолл недобро усмехнулся.
– Крепость на Приграничье. Особая честь… Сюда отправляют лишь тех, кто заслужил.
Он поднял с верстака тяжелый молот, и наотмашь рубанул воздух, словно снося кому-то голову.
– Судья сказал, что смертная казнь будет для меня слишком простым наказанием. Поэтому и отправил сюда… Я свернул ему шею, прежде чем стражники меня повязали.
Гнолл хлопнул меня по плечу.
– Раз ты здесь, длинноухий, значит, наш человек.
Мы прошли дальше.
На третьем столе лежала девушка, в черном с золотом доспехах. Ее веки чуть трепетали, она еще не пришла в себя.
– Я знал, что ты сможешь кандалы открыть, – сказал гнолл. – Только уж больно долго ты дрых. Видно, голова слабая; не обижайся, но вы, эльфы, все такие. Я уже пару часов лежу. Сначала кричал, пытался добудиться тебя, потом охрип, и мне это надоело.
Я коснулся кандалов девушки, и они медленно приоткрылись.
У меня возникло странное чувство, что я ее хорошо знаю.
– Берегись! – заверещал кто-то.
Я крутанулся к двери.
Она осталась закрытой; да я бы наверняка услышал, появись здесь охранники.
Кричал дворф, прикованный к другому столу. Рыжая борода растрепалась, шлем упал с головы, а глаза вспыхивали от ярости.
Что он так разорался?
Я не успел подумать об этом, как меня сбил с ног мощный удар молота.
– Извини, длинноухий, – осклабился гнолл. – Правила ток что поменялись.
С тихим шелестом рассыпалась цепочка.
Магический амулет, висевший на моей шее, превратился в пыль. Он принял на себя удар молота. Сокрушительной силы гнолла с лихвой хватило бы, чтобы проломить череп не только мне, – но и серому минотавру.
Теперь я остался без колдовской защиты, и без заклинаний.
Лисоглав вновь замахнулся молотом.
А потом я увидел его.
У дальней стены, рядом с дверью, набухал критский муравейник. Еще пара минут, и ядовитые твари заполонят комнату, превратив всех нас в кровавую кашу.
Я крутанулся, перекатившись по полу.
Мое плечо врезалось в угол каменного стола. Тролль подери, это было больно! Чугунный молот врезался в гранитную плиту, высекая искры.
Я поднялся.
Теперь нас разделял стол.
– Ты меня прости, длинноухий, – произнес гнолл. – Ты мне не враг. Ты мне даже нравишься. Но сейчас, сам видишь, не время заводить друзей.
Он медленно обходил циркулярную пилу, отрезая меня от выхода.
– Хочешь, я за тебе свечку поставлю? – спросил лисоглав. – Ток скажи, кому ты там поклоняешься.
Муравейник медленно рос.
Алая тварь выбежала из него, и стремительной каплей закружила по полу.
Скоро их будут тысячи, – и я пожалею, что гнолл не убил меня быстрым ударом молота.
Все-таки прав тот судья – смерть порой бывает лучшим выходом.
Гнолл метнулся, и снова нанес удар. Он двигался быстро, как порхает фейри при свете луны. Навершие молота просвистело в дюйме от моего лица, – и я понял, что еще долго буду видеть его в кошмарах.