Выбрать главу

Неожиданно «Мерседес» из правого ряда нагло подрезал их джип. Гоша резко нажал на тормоз, и Феликс чуть не вляпался головой в лобовое стекло.

— У-у-у, сука! — зашипел Гоша, давя на сигнал.

И тут произошло нечто, окончательно выведшее Феликса из себя. Водитель «мерина» повернул свою здоровенную харю и показал поднятый кверху средний палец с нанизанной на нем золотой печаткой. Ни для кого не секрет значение этого жеста. Глаза Феликса засверкали. Ну, дерьмо поганое, не повезло же тебе, ох не вовремя ты так…

— Ну-ка, братишка, прижми этого мудилу к обочине.

Гоша дал газу и резко, одним умелым движением прижал «Мерседес» к краю дороги. Профессионализм не утаишь. «Мерседес» резко затормозил.

— Посиди, я сам! — кинул Феликс, выскакивая из машины, зацепив на ходу левой рукой бейсбольную биту.

Из «Мерседеса», грязно матерясь, вылез здоровенный амбал.

Стремительно приблизившись к нему, Феликс, ни слова не говоря, рукояткой бейсбольной биты засадил в его мясистый нос. Переносица хрустнула. Из ноздрей заструилась кровавая юшка. Не дав ему опомниться, прямым ударом ноги в солнечное сплетение Феликс вогнал дорожного хама обратно на место, с которого тот только что встал.

— В следующий раз, мразь, глаза пошире разевать будешь, прежде чем пальцы крутить! — с этими словами Феликс сорвал с толстой шеи ошалевшего мордоворота золотую цепь и смачно сплюнул в окровавленную физиономию.

Для полного куража прошелся битой по стеклам и капоту, дополнив симфонию городских звуков звоном битого стекла. Исполнив акт возмездия, он, не торопясь, вернулся к своей машине.

— Ну, шеф, вижу, неплохо разрядился! — улыбаясь заметил Гоша.

Автомобиль тронулся.

Водитель Феликса в прошлом был заправским гонщиком. И сейчас, не утратив профессиональных качеств, он лихачил везде, где можно и где нельзя. Разогнав джип до крейсерской скорости, водитель мчался по Ленинградскому проспекту, обгоняя автомобили. Куда он всегда так спешит? Времени же еще предостаточно.

И снова резкое торможение. И вновь Феликс чуть не протаранил головой лобовое стекло. Ну что сегодня за напасть!

Дорогу перебегала со скоростью чуть больше, чем у черепахи, древняя старушка. Бабушка-камикадзе. И что за зловредная сущность у такого рода старух? Ну ладно себе смерти ищет, видно, отжила свое, но зачем же несчастных водителей пускать под косорезку? Да еще проходя в неположенном месте, клюкой грозит водителям, ругается о чем-то, бубня себе под нос.

Гоша, притормозив, обогнул неожиданное сквернословящее препятствие и, избежав неминуемого наезда, продолжил путь, упрямо набирая скорость.

Настроение у Феликса достигало критической точки. Злость ощущалась физически, напряжение было во всем, даже в будто наэлектризованном воздухе.

Кромешная тоска. Тоскливо все и внутри Феликса, и вокруг него. Он так не любил пасмурную погоду. Еще бы хоть несколько золотых осенних деньков в качестве финального аккорда перед надвигающейся зимой.

МЕТАМОРФОЗА НАСТРОЕНИЯ

На место встречи прибыли минут за двадцать до намеченного времени.

Феликс вышел из машины, потянулся и направился к коммерческому ларьку. Купив небольшой пакетик вишневого сока и проткнув его трубочкой, Феликс утолил жажду. Облокотившись о ствол дерева, он поднял глаза на его пожелтевшую крону. Сквозь нее, прорвав серую пелену пасмурного неба, пробились солнечные лучи. Это было так приятно и неожиданно и так удивительно, что Феликс невольно улыбнулся.

Из неподалеку стоящего киоска донеслись звуки до боли знакомой мелодии — это звучала композиция Энио Мариконе «Одинокий пастух» из некогда популярного французского фильма «Профессионал».

С его душой стала происходить какая-то метаморфоза. Еще несколько минут назад она была заполнена мутной, черной злостью, а теперь как будто впитывала свет и очищалась. Буквально только что Феликс был готов разорвать любого, оказавшегося на его пути. Неужели глобальная перемена в его настроении связана всего лишь с солнечным лучом и волшебной мелодией, которая разливаясь проникала в самые сокровенные уголки сознания?

Да, бывает и такое.

По телу Феликса пробежала сладостная дрожь. Ему очень нравилась эта музыка. С ней его связывало много радостных и счастливых мгновений.

Он вспоминал времена, когда на самом деле был счастлив, хотя в то время он не до конца осознавал это. Как гласит народная мудрость: «Счастье ценишь, когда его нет рядом».

На сердце потеплело, лед стал оттаивать. В глазах появился добрый, ласковый огонек. Музыка фантастических сфер, музыка иллюзий и ликований полностью овладела им.

Феликс залюбовался игрой солнечного света. На его слегка отрешенном лице вновь появилась добрая и задумчивая улыбка. Он пребывал в состоянии грез, порожденных цепью дорогих и приятных воспоминаний.

Достигшая своего апогея злость ослабевала и растворялась. Как горка песка смывается соленой волной океана, так и злость Феликса отступала под натиском радостных воспоминаний юности.

Ему грезились далекое весеннее утро, яркое солнце, заливающее своим светом горные вершины, молодая зелень деревьев и нежная зеленая трава. Феликсу вспоминалось благоухание ярко-желтых весенних цветов, именуемых в народе «баранчиками», распространяющих аромат по всей округе.

Главное, Феликсу вспоминалось ощущение радости, наполняющей его ликующую душу состоянием влюбленности. И именно сейчас в его сознании возродились эти воспоминания и душа наполнилась безмятежным покоем.

Значит, жизнь далеко еще не так грустна, значит, все еще не так уж и плохо. Значит, может еще что-то его радовать.

— Внучек, купи, родненький, яблок, — услышал он невдалеке тихий голос. — Они с виду неказистые, а так вкусные, сладкие.

Возле ящика, покрытого газетой, на котором теснились маленькие, на самом деле невзрачные яблоки, стояла сгорбленная под тяжестью лет старушка. На вид лет семидесяти, а то и больше. Лицо покрыто сеткой морщин и напоминало чем-то ее же яблоки.

Феликса поразили ее глаза. Они светились какой-то вселенской добротой. Видавшие виды натруженные руки теребили дряхлый, весь заплатанный передник. Сердце Феликса защемило. Видно, не до конца еще покрылось каменной коркой. Видно, не до конца еще охладело оно из-за банальной и скорбной реальности бытия.

Сколько развелось сейчас вездесущих попрошаек?

Не так давно Феликс имел христианскую привычку подавать нищим по мере возможности. Но в последние годы их стало буквально немерено и вели себя они все наглей и надоедливей. Их поведение его бесило, и, изменив своей прошлой привычке, он часто ограничивался грубым, медвежьим рыком или пресловутым: «По пятницам не подаю!»

Феликс понимал, что не всем удалось «вписаться» в новую действительность. Он читал о смерти замечательного актера Владимира Ивашова, который, не получая ролей, был вынужден работать на стройке и от тяжелой нагрузки надорвался. Слышал и о трагической истории не менее известного актера Георгия Юматова. Многим, в прошлом знаменитым и уважаемым людям, в современной России не нашлось места. Но это были проблемы государства и его руководителей…Феликс при всем своем желании не мог помочь тем, кто бедствовал.

Самое глубокое отвращение вызывали у него личности с опухшими, грязными физиономиями, красными после пьянки носами и ничего не выражающими глазами. С каждым днем их становилось все больше и больше. Утратившие стыд и человеческий облик, они назойливо пристают к прохожим, требуя деньги на очередную порцию бормотухи, ради которой готовы на любое унижение.

Феликс не терпел людей без чувства собственного достоинства и считал их хуже животных. Особенно возмущали малолетки, стайками снующие на вокзалах и в переходах, в метро. Эти с детства привыкшие попрошайничать существа не имели элементарной гордости и были готовы на любую низость, лишь бы вести паразитический образ жизни…