— Да, сэр, — сказала женщина, глядя на меня с очень странным выражением, чем-то средним между гневом и голодом. — Следуйте за мной.
Она повернулась и пошла вглубь офиса. В нем не было окон, а интерьер был выдержан в темно-красных и коричневых тонах, толстый ковёр на полу, тёмное дерево, книжные полки, уставленные юридическими текстами, викторианские напольные часы из красного дерева и готические доспехи с чем-то похожим на вмятины от мушкетных пуль на нагруднике. Мисс Лапландия шла на три шага впереди меня, сильно двигая бёдрами, и это выглядело превосходно. Она провела меня через приёмную, по короткому коридору, заканчивающемуся кабинетом, который соответствовал остальной части помещения.
Высокий худощавый мужчина сидел за столом лицом к двери кабинета. На нем был чёрный костюм, который подходил к его угольно-черным волосам, зачёсанным назад, и изумрудно-зелёный галстук, который подходил к его изумрудно-зелёным глазам. Он сидел, сложив пальцы домиком, опираясь локтями на край стола, и его блестящие глаза, не мигая, изучали меня, по мере моего приближения.
Мисс Лапландия преклонила колени на ковре перед его столом и склонила голову.
— Сир. Волшебник Гарри Дрезден.
— Спасибо, мисс Лапландия, — сказал он.
— Могу я уничтожить его для вас, сэр? — спросила она, опустив глаза в пол.
— Посмотрим, — сказал он.
Она издала разочарованный, сексуально неудовлетворённый звук.
— Он такой высокомерный. Это прямо сочится из него.
— Не заставляй меня ревновать, дорогая, — сказал мужчина, слабо улыбаясь ей. — Мы ненадолго уединимся, если ты не против.
— Да, сир, — сказала она. Мисс Лапландия встала, бросила на меня взгляд, который заставил меня задуматься, не хочет ли она наброситься на меня с кулаками или забить меня до смерти ледяным колом, или и то, и другое, и молча вышла из кабинета, закрыв за собой дверь.
— Талви Инверно? — спросил я.
— Это имя, которым я пользуюсь в Чикаго, — сказал он.
— Может, мне использовать ваше настоящее имя?
— На самом деле у меня нет имени, — сказал он. — Полагаю, я могу поблагодарить за это мою мать. Это значительно усложняет для волшебников задачу засечь меня.
Он встал и подошёл к бару.
— Не хотите выпить?
— Для меня немного рановато. Я восстанавливаюсь.
Он налил себе в стакан из графина немного похожий на бренди напиток.
— От чего?
— Выбивал дерьмо из Титана, — сказал я.
Он невесело улыбнулся.
— Я слышал об этом. — Он сделал медленный глоток своего напитка и всё это время его глаза, не мигая, изучали меня. — Что привело вас сегодня в мой офис, мистер Дрезден?
Я изучал его мгновение, чувства волшебника отключились, и сказал:
— Вы член Зимнего Двора.
Он проглотил содержимое стакана, но его глубокий голос выпивка не смягчила.
— Да. Принят ко Двору, так сказать. Королева Мэб сочла нужным предложить мне убежище несколько десятилетий назад.
— Тогда вы знаете, кто я и что я.
— Знаю.
— Вы представляете в суде скользкого мелкого сутенёра по имени Трипп Грегори, — сказал я. — Мне бы хотелось, чтобы вы это прекратили это.
Его брови цвета воронова крыла поползли вверх.
— С чего бы?
— Потому что это хороший офис, — сказал я. — А если вы этого не сделаете, то, возможно, он останется таким недолго.
Талви мгновение изучал меня, а затем пожал плечами.
— Делайте, как считаете нужным, — сказал он. — Но у меня есть непреложное обязательство перед определённым лицом представлять мистера Грегори в его предстоящих судебных разбирательствах. Ничто из того, что вы сделаете или скажете, не изменит этого.
Я поджал губы.
— Обязательство. В духе фэйри.
— С чем, вы, полагаю, иногда уже сталкивались, — сказал он, — в качестве... как бы это назвать, слуги Зимы? Чаши весов должны оставаться в равновесии — вот почему существа Зимы так умело служат в системе правосудия.
— Это то, что, по-вашему, вы делаете? — спросил я. — Служите правосудию?
Он снова пожал этим плечом.
— Или пытаюсь делать. Так же, как и вы, кажется.
— Подавая в суд на репетиторский бизнес, чтобы сутенёр-слизняк мог быстро заработать?
— Я вообще ни на кого не подаю в суд. Просто предоставляю юридические консультации любому существу со свободной волей, которое это делает. И позвольте мне заметить, что не я разрабатывал вашу систему правосудия, мистер Дрезден, — сказал Инверно. — Я просто действую в соответствии с её законами, которые порой довольно забавны.
Что-то неприятное блеснуло в глубине его зелёных глаз, и я вдруг почувствовал себя крайне настороженным.
Я оперся на свой посох и посмотрел на него.
— Я все ещё стою на своём, бросьте это дело.
— Боюсь, я не могу этого сделать. У меня есть обязательства.
— Хорошо. Давайте попробуем с другой точки зрения. Что мне нужно сделать, чтобы заставить вас отступить?
— Я должен быть освобождён от своих обязательств, — спокойно сказал он. — Либо королевой Мэб, либо моим доверителем.
Я хмыкнул.
— И других способов нет?
— Боюсь, что вообще никаких.
— Ну, а если предположим, что я убью вас, — сказал я.
Он показал мне очень белые зубы.
— Предположим, вы не сможете.
— Я начинаю думать, что вокруг не так уж много существ, чей день я не могу испортить, — философски сказал я. — Может быть, я начну портить ваш и посмотрю, к чему это меня приведёт.
— Ни к чему хорошему, — заверил он меня. — Тогда я смогу свободно защищаться от вас, независимо от вашего места в иерархии Зимы.
— В настоящее время в Зимнем Дворе не так уж много существ, из-за которых мне стоит беспокоиться.
Инверно оскалил зубы.
— Это в основном из-за вашего невежества.
— В смысле?
— Уверяю вас, мистер Дрезден, я вполне способен вам навредить. Даже убить, если потребуется.
Он сказал это правильно. Спокойно, ровно, не отводя взгляда от моих глаз. Он не был человеком. Человек вызвал бы душевное потрясение, сказав что-нибудь подобное.
— Так почему же вы ещё ничего не сделали?
— Я предпочитаю оставаться незаметным.
— Или вы не хотите связываться с королевой Мэб.
Он покрутил свой стакан и одарил меня уверенной улыбкой.
— Я думаю, мы оба знаем, что королева Мэб не стала бы тратить много слез на Рыцаря, который погиб в глупой схватке с существом, о котором он даже не потрудился узнать.
Я хмыкнул, изучая его. Инверно был либо так опасен, как ему казалось, либо заблуждался относительно своей силы, либо был превосходным лжецом. Я неплохо умею угрожать, и он принял мою угрозу без злобы или дискомфорта.
Проблема была в том, что я чувствовал, что он был членом Зимнего Двора. Пока Талви был на хорошем счету у Мэб, мне нельзя было просто прийти и побить его, у меня самого могли бы быть большие неприятности. Мэб не любила, когда кто-то связывался с её подданными, и я чертовски хорошо знал, что за столетия она приютила множество бродячих существ огромной силы, которые могли нагнуть меня и выпороть, если бы захотели. Конечно, сражение с Титаном — избитым, окровавленным, в синяках, измученным Титаном, которую до меня избивали все сверхъестественные боссы в поле зрения. Я был Зимним Рыцарем совсем недолго. Но был бы дураком, если бы думал, что знаю каждого крутого парня в Зимнем Дворе.
У меня не было уверенности, что Инверно был таким уж крутым, как он говорил.
Но я также не смог бы продержаться в своём деле так долго и выжить, рискуя глупо и вслепую .
Кроме того. В последнее время в моей жизни было много крови.
— Хорошо. Попробую ещё немного поиграть в эту игру. Кто ваш доверитель, чтобы я мог связаться с ним?
— Я уверен, что это совершенно очевидно, мистер Дрезден, — сказал Инверно. — В настоящее время я нахожусь на службе у Барона Джона Марконе.
Джентльмен Джон Марконе, глава преступного мира Чикаго, ставший Бароном, получившим этот титул будучи первым в истории простым смертным и присоединившимся к Незримым Соглашениям — не без помощи вашего покорного слуги.
Знаю, знаю. Тогда это показалось хорошей идеей.
Только теперь я узнал, что он больше не был простым смертным — а проблем Марконе мог доставить и оставаясь обычным человеком. Он был чертовски умён, хитёр, дальновиден, и, учитывая его кучу денег, опытных наёмников и тщательную подготовку, Марконе представлял собой угрозу, ничуть не меньшую, чем любое количество сверхъестественно могущественных чудаков.
Теперь он был ещё и сверхъестественно могущественным чудаком, и это ни в малейшей степени не изменило его схемы действий. Марконе всё ещё был чертовски скрытен, у него все ещё были деньги, наёмники и годы безжалостных драк за улицы — и знания буквально проклятого Богом ангела, чтобы поддержать его.
Честно говоря, мне нравилось противостоять Марконе. Он был придурком. Я неоднократно выражал ему своё недовольство, выбивая его двери, и сделал бы это снова, если бы пришлось.
Но когда я с бился с Титаном, только один Марконе стоял со мной плечом к плечу.
Когда я собрал небольшую армию, чтобы защитить Чикаго в самые отчаянные часы атаки Титана, Марконе сделал то же самое, только, возможно, более эффективно, чем я. Когда моим людям понадобилось оружие, его предусмотрительность (и Мэб) обеспечила нас им.
И когда я был беспомощен в первые мгновения после того, как наложил оковы, которые победили Титана, именно Марконе спас мне жизнь.
Это было не то, что я мог просто игнорировать. Как никогда, он был тем дьяволом, который мне знаком. Мне не нравился Марконе и он никогда бы не смог понравиться.
Но, размышляя над тем, как к нему подступиться, мне удалось обнаружить в себе кое-что неприятное: я стал уважать его. Уважал его за то, насколько он был опасен. Уважал за его способности. Уважал за его готовность подвергнуть себя личной опасности, чтобы защитить то, что он считал своим. И в этом осознании я увидел, что не могу испытывать к нему уважение и одновременно относиться к нему с презрением.