Непривычность и быстрая смена абсолютно незнакомой, но экзотической обстановки здорово действовала на нервы. Не радовало уже ни одно новое открытие, поджидавшее за углом. Дисцития рассеяно скользила ищущим взглядом по полкам с дорогими безделушками и даже не пыталась коснуться хоть одной из них рукой. Относительно приятные воспоминания сохранились только о самом первом, "южном" зале, где было тихо, уютно и так и тянуло присесть в одно из кресел.
Так что главной радостью всего замка она сочла именно то, что пятый этаж оказался самым обыкновенным, человеческим и обставленным со всей возможной скромностью. Здесь не было огромных залов, не было шикарных каминов и не было шкур на полу. По обе стороны от высокого коридора тянулись некрашеные двери, ведущие в комнаты, подобные этой, в тупиковом конце обнаружилась местная умывальня и небольшая кухонька. И дисцития, не придумав ничего лучшего, уселась на стул в одной из комнат и мрачно заявила в пустоту:
– Ну, а дальше что?
И "дальше" не замедлило последовать.
Неизменные, как теперь уже можно сказать, семь тяжелых шагов - и на пороге замер кобольд, при виде которого невозмутимость с дисцитии как ветром сдуло, так что нубиец долго непонимающе смотрел на позвавшую его ведьму с мечом в одной руке и огненным сгустком в другой, не понимая, чего она от него хочет таким образом добиться. А потом, так и не дождавшись внятных приказаний, ушел, чтобы вернуться через полчаса с ужином, свежим постельным бельем и письмом, запечатанным вычурным перстнем.
"Добро пожаловать! - гласили тонкие беглые строчки. - Чувствуйте себя как дома, кобольд станет вам прислуживать. Заранее извините за некоторые неудобства, сопряженные с пребыванием в моем замке".
Почерк был легким, воздушным, чуть угловатым и явно женским. Лерга никогда не была большим мастером по "чтению" людей с их почерка, но создательница этих строк почему-то представилась ей уверенной в себе, властной, хотя и несколько лукавой женщиной в строгом сером платье с длинными рукавами и чуть расклешенной юбкой до пола.
Пока она строила свои догадки почти на пустом месте, нубиец уже успел перестелить ей постель, поставить на стол мясо с гарниром, салат и фужер вина и неподвижно застыл у порога, ожидая, пока его отпустят.
Лерга с сомнением качнула туда-сюда рубиновую жидкость в фужере и скривилась:
– Слушай… как тебя зовут-то?
Нубиец не ответил. Он вообще за все время пребывания Лерги в замке не произнес ни звука, словно был нем.
– Ладно, тогда просто слушай, - со вздохом махнула на него рукой Лерга. - У вас тут чего-нибудь другого нет? Ну… воды хотя бы, а? У меня от вина голова по утрам просто дико болит!
Кобольд развернулся, вышел и вернулся через несколько минут с другим подносом, на котором громоздились сосуды всех форм и размеров, наполненные самыми несусветными жидкостями. Были тут и ядовито-зеленые коктейли, и бледно-розовые наливки, и что-то прозрачное, одним запахом вышибающее слезу, словно крепчайший самогон. С опаской выбрав себе стакан апельсинового сока - единственного, что не вызвало никаких лишних подозрений, Лерга отпустила нубийца и тоскливо уставилась на остывающий ужин.
Есть - или не есть: вот в чем вопрос.
С одной стороны, принимать пищу черт знает от кого, кто даже не соизволил показаться гостье (кстати, а гостье ли вообще?!), а только прислал абсолютно необщительного слугу - это верх легкомыслия. А с другой… как ни крути, а здесь она при любом раскладе во власти неведомого хозяина (а скорее - все же хозяйки), и, если уж тот захочет её отравить, то Лергино лечебное голодание его точно не остановит! И вообще, смерть от яда ещё имела возможность не состояться, а вот от голода - была уже на подходе, так что Лерга решительно плюнула на вбитые ей в Обители привычки быть предельно осторожной и отовсюду ожидать подвоха и набросилась на еду.
Как ни странно, ни в последующие два часа, которые дисцития просидела как на иголках, пока её не сморил сон, ни наутро никаких последствий принятого яда не обнаружилось. Либо его забыли добавить в качестве приправы, либо он успешно переварился изголодавшимся по нормальной горячей еде желудком.
Все тот же кобольд проводил в ванную и вручил полотенце, потом подал завтрак и исчез - как всегда безмолвно. Впихав в себя порцию хлопьев, Лерга решительно отправилась на вторую экскурсию по замку - и обнаружила, что он ничуть не изменился. Всё те же разномастные этажи, выдержанные в разных стилях эпох, все те же ковры, шкуры и побрякушки, на этот раз удостоившиеся куда более пристального внимания со стороны девушки. Во-первых, ей все равно было нечего делать. Во-вторых, повторный осмотр садовой стены ничего не дал, на телепортации внутри замка стоял непробиваемый блок, так что Лерга принялась искать какой-то подвох.
В конце концов, его просто не могло не быть! Ведь жила же где-то эта таинственная хозяйка, написавшая ей вчера записку - а замок был совершенно пуст. Даже кобольда Лерга нигде не нашла, хотя искала повсюду. Но на хлопок в ладоши или растерянное:
– Хэй, ты где? - он неизменно являлся.
Обедом её накормили так же невозмутимо и без лишних напоминаний, как и завтраком. Никаких препятствий не строили, свободу в определенном смысле не ограничивали. То есть бродить по замку и саду она могла сколько угодно: ни кобольд, ни таинственная хозяйка ей на этот счет и слова не сказали. Расспрашивать нубийца было бесполезно - все равно, что со стенкой разговаривать. Он не реагировал ни на какие слова, кроме: "принеси", "дай", "хочу"… - и так далее.
К вечеру Лерга заскучала. В самом деле, ну что она могла делать в полном одиночестве (кобольд уже воспринимался ею не больше, чем просто часть обстановки) в огромном замке? Детский восторг от окружающего чуда прошел, и Лерга, подумав, отправилась скучать в нижний зал.
Выгребла прямо на пол всю одежду из углового шкафа, тщательно перемерила половину (и потребовала ради этого у нубийца большое зеркало, которое тот мужественно держал в руках два часа, не дождавшись приказания прислонить его к стене и быть свободным), выбрала какую-то красную переливающуюся тряпку, оказавшуюся довольно узким платьем, собрала волосы наверх и, поражаясь собственной наглости, громко потребовала развлечений.