Но главное - пустота во взгляде, преступное равнодушие к празднику и всеобщему веселью. Странно, но Айрону как никогда раньше захотелось взять Лайтонена и сделать это грубо, жестко, не слушая мольбы и угрозы. Подчинить себе, заполнить собой и вернуть, наконец, своего Тимо! Чтобы в этих безжизненных, потухших глазах вновь разгорелось непокорное синее пламя, чтобы припухшие от страстных поцелуев губы улыбнулись иначе - дерзко, весело, задорно. Расплести тонкие косицы, позволив седым волосам живой, свободной волной ниспадать до бёдер… и никуда никогда больше не отпускать.
Да, красота Лайтонена была мистической, запредельно идеальной, навевающей мысли о её искусственности, и всё же… От Императора было невозможно отвести взгляд. Если бы красотой можно было отравить, то любой, посмотревший на Тимо, погибал бы на месте. При этом его ни в коем случае нельзя было назвать женственным и жеманным, как большинство мужчин, следивших за своей внешностью.
От рванувшего сердце бессилия стало больно, сжались пальцы на мраморных перилах балкончика. В своих мечтах Айрон без проблем покорял врага остроумием фраз, но на деле даже не представлял, как без опаски приблизиться к ледяному Императору, дабы не захлебнуться в волнах презрения и ненависти.
Нужно было спуститься в зал, однако верный проводник Луциан уже умчался по своим сердечным делам, не желая тратить драгоценное время на сопровождение непутёвого брата, поэтому Айрон, сотворив Сферу Тьмы, сделавшую его невидимым на краткое время, просто-напросто перепрыгнул через ограждение, плавно приземлившись на плиты пола тронного зала и, по-прежнему никем не замеченный, последовал за своей целью - Император как раз покинул высокое собрание, чтобы в благословенной тишине и прохладе зимнего сада выкурить пару своих любимых миндальных сигар. Миновав огромные стеклянные двери, ведущие под ночное небо Столицы, Айрон оглянулся в поисках Тимо. Тот стоял у подножия белокаменной лестницы, действительно раскуривая тонкую сигару и щурясь сквозь сизый дымок на очистившееся от низких облаков звёздное небо. Новогодний снежок, больше являющийся праздничным антуражем, нежели реальной погодной аномалией в искусственном климате планеты, ровным слоем покрывал розовые кусты и небольшие скамейки парка. Чуть дальше виднелся стеклянный купол оранжереи, занимающей больше гектара земли того летающего острова, на котором Дворец парил над зданиями Столицы.
Император сделал глубокую затяжку и с наслаждением выдохнул ароматный, немного горьковатый дым. Впереди раскинулся ухоженный трудами целого штата садовников, идеальной красоты парк, сейчас почти что безлюдный - все предпочитали любоваться зимней сказкой с балкончиков и галерей, откуда слышался весёлый смех, обрывки тостов и поздравлений, мелодичный звон бокалов и удалые выкрики. Айрон молча наблюдал за тем, как Тимо остановился, в нерешительности оглянувшись на ярко освещённый прямоугольник дверного проёма, ведущий в тронный зал, но тут же пожав плечами, выбросил окурок в небольшой сугробчик и решительно направился вглубь ночного парка, подальше от пьяного веселья, которого, увы, не разделял.
Принц Ночи следовал бесшумно за своей жертвой, будто вновь охотился, только вот данный приз будет ценней любой, даже самой сладкой, крови. Он скрывался в тени деревьев, избегая лунного сияния, плавный шаг его не потревожил ни листика, ни сухой веточки, и уж подавно снежная крупа не скрипела под ногами того, кто был в этот момент самой Тьмою. Смерть вкрадчивыми шагами преследовала Лайтонена, вдыхая запах миндаля и почти неуловимого, терпкого аромата любимого парфюма Императора.
Любимый во всем.
Тимо резко остановился, не дойдя пары шагов до заснеженной чаши фонтана, которую украшала скульптура легендарной птицы феникс, по странному стечению обстоятельств являющаяся гербом Великого Дома Амадо, главой которого и был Лайтонен. Айрон невольно затаил дыхание - он знал, что не мог выдать своего присутствия ни шумным дыханием, ни звуком шагов или шелестом одежды… и всё же Тимо настороженно замер, к чему-то прислушиваясь. Вдруг, не оборачиваясь в сторону замершего в тени деревьев врага, сказал бесконечно ледяным тоном:
- Не припомню, чтобы подписывал приглашение для тебя, упырь.
- Мне оно и не нужно, - с лёгкой ухмылкой заявил Айрон, пытаясь казаться беспечным, хотя у самого внутри смерзался колючий ком страха и неуверенности. - Я гуляю сам по себе и не нуждаюсь в подсказках.
Медленно, словно нехотя, Император повернулся, встречая изумрудный взгляд, исполненный тоски и в то же время пламенеющий надеждой. Ах, в этом был весь Айрон! Очарование и непосредственность юности мешались в причудливых пропорциях со зрелой мудростью опытного правителя. Сумевший сохранить в себе способность радоваться каждому дню в своей бесконечной жизни, оставляя во тьме все невзгоды и неприятности, Принц Ночи был для Тимо неразгаданным ребусом, привлекающим своей таинственностью. И даже сейчас Император не мог не восхититься яростью, светящейся в глазах напротив.
Айрон сделал шаг вперёд и тут же перед ним вспыхнула на мгновение серебристая преграда.
- Нельзя, - прошелестел в ночной тишине голос Тимо. - Помнишь наш уговор? Заступаешь за эту черту и мне не останется ничего, кроме как убить тебя.
- За что? - Осмелев, спросил Айрон, не испугавшись угрозы, исходящей от напряжённой фигуры Лайтонена. Ненавидящий прищур светло-синих глаз причинял ему боль куда серьёзней ранящих слов. - За то, что посмею ослушаться твоего приказа? Так ты мне не повелитель. Может, мне умереть ради искупления своих грехов? Какой именно имеешь в виду? Но что-то мне подсказывает, что единственное, в чём я перед тобой провинился - увидел нечто из того, чем ты никогда не поделился бы со мной, потому что с такими, как я… одноразовыми куклами… ты не делишься сокровенными переживаниями, так ведь?
Каждое сказанное Айроном слово заставляло Тимо болезненно вздрагивать, каждая фраза будто отсекала острым клинком часть его души, пластая на тонкие, прозрачные части. Он хотел остановить зарвавшегося вампира, осадить резким словом, ядовитой насмешкой… в его арсенале было достаточно инструментов, чтобы заставить наглого выскочку из Эргона умыться кровавыми соплями и ползать в ногах Императора, вымаливая прощение… Но Тимо медлил, продолжая выслушивать бессвязный поток обвинений и едких комментариев, и всё смотрел, смотрел, как по щекам забывшегося Айрона текут злые слёзы обиды. В зелёных, будто спелая листва, глазах вскипали прозрачные, солёные капли и старлингу, жившему на свете более тысячи лет, был отлично известен их вкус. Всегда - только горечь. Он дрожал, конвульсивно сжимая и разжимая тонкие пальцы, теряясь под градом выстраданных одинокими ночами вопросов, и отступал до тех пор, пока не наткнулся спиной на каменную чашу фонтана, а Принц Ночи продолжал неумолимо приближаться, задыхаясь от гнева и щемящей скорби, боровшихся в его душе.
- Почему ты такой жестокий?! - Айрон поднял ладони и с силой ударил в прозрачно-серебристую преграду, ледяным коконом окружившую Лайтонена, смотрящего сейчас так растеряно и грустно, что сердце было готово разорваться напополам под этим взглядом! - Хватит всё за всех решать самому! Что же ты молчишь? Скажи что-нибудь, мой Император! Знаешь, я как дурак открывал все окна в своём доме, потому что боялся, что ветер-посланник не сможет донести до меня твоих слов. Я слышал твой голос в вое зимнего ветра, я жадно ловил призрачное эхо тех слов, что ты так великодушно подарил мне… Луциан хотел даже упечь меня в лечебницу для душевнобольных и там мне было бы самое место, верно?
Айрон яростно бился о ледяную скорлупу, на кончиках его пальцев вспыхивали и гасли отсветы чудовищных по силе заклинаний, но ничто из богатого арсенала Принца Ночи не могло пробить тонкую стену, которой возлюбленный отгородился от него. В душе поднималась волна панического страха - вдруг так и не удастся разбить эту преграду, вновь почувствовать Его рядом с собой?! В последнем, отчаянном порыве он выкрикнул: