— Дело не во мне, просто сейчас молодым матерям проще, — предположила Люська, — прогресс и все такое… Стиральные машинки-автоматы, памперсы, слинги… И в массовое сознание упорно внедряется мысль, что с рождением малыша жизнь не заканчивается. Можно так же работать, встречаться с друзьями, путешествовать…
— Да, вы живете в хорошее время, — согласилась Маргарита Ивановна. — Хоть и принято сейчас все ругать, но сколько возможностей появилось у молодых… Нам такое и не снилось.
Они проговорили около часа и окончательно сблизились. В чем-то их судьбы оказались похожими — Мишина мама рано овдовела и воспитывала сына одна. Собственно, она тоже не была коренной москвичкой — родители с маленькой Ригой переехали в столицу из Беларуси, когда папа получил здесь хорошую работу с последующим выделением семье отдельной квартиры. Рита росла в этом городе, ходила в школу, затем училась в институте, вышла замуж — словом, Москву по праву считала своей родиной и не представляла себе жизни без нее. А родители, выйдя на пенсию, вернулись обратно в Минск, по которому все эти годы так тосковала душа.
— А вы не хотите тоже переехать во Францию? — спросила Люська. — Будете рядом с сыном и внуком…
Но Маргарита Ивановна только замахала руками:
— Ну что вы, детка! Кому в Париже нужна такая старая кошелка, как я?.. Языка не знаю, иностранцев боюсь, ну что там у меня была бы за жизнь? Сидеть в четырех стенах? У Мишеньки же работа, он не может постоянно находиться при мне нянькой и переводчиком. Мне уже поздно так кардинально менять жизнь, и язык, и окружение… Здесь хотя бы я чувствую себя самостоятельным и независимым человеком. Лучше я буду иногда прилетать к ним в гости. На Новый год или Рождество, к примеру…
И Люська вынуждена была признать, что она права.
За беседой и кофе время пролетело незаметно. Пассажиры рейса «Москва — Париж» благополучно вылетели в положенное по расписанию время. Можно было покидать аэропорт и отправляться по домам.
— Присмотрите еще минут пять за Алесей? — смущенно улыбнувшись, попросила Люська. — Если вас это, конечно, не сильно затруднит… Мне нужно в туалет, я быстро.
— Разумеется, присмотрю, о чем разговор! — успокоила Маргарита Ивановна.
Люська отправилась в дамскую комнату. Невысокая девушка, мывшая руки под краном, при ее появлении вдруг удивленно вскрикнула:
— Ой… привет!
Люська, уже устремившаяся было к одной из заветных кабинок, едва не споткнулась от неожиданности и повернула голову в сторону окликнувшей. Ей потребовалась пара секунд на то, чтобы в худенькой, по-мальчишески стриженой блондинке признать…
— Леля? — выдавила она из себя.
— Не узнала? — засмеялась та и взбила свои короткие волосы. — С тех пор, как сменила прическу, многие при первой встрече в ступор впадают. А я не могу долго находиться в одном и том же облике, всегда хочется каких-то перемен… Ну а ты, я смотрю, все та же, ничуть не изменилась!
Люська не знала, стоило ли ей обижаться или радоваться подобному комплименту — Лелю вообще порой было трудно понять.
— Почему я должна была измениться за четыре месяца? — с показным равнодушием пробормотала она, пожав плечами и одновременно пытаясь унять внутреннее волнение.
— Всего четыре месяца прошло? Я не считала, мне казалось, что намного больше… — беззаботно отозвалась Леля. Она так радостно щебетала, словно увиделась с лучшей подругой, очевидно, совсем забыв, при каких обстоятельствах состоялась их последняя встреча в Диминой квартире.
— Ну, правда, ты тогда была с животом… — начала было Леля, но внезапно осеклась. Видно, она была не совсем уж бесчувственной сукой, и кое-что в ее голове по поводу Люськи все же отложилось.
— Прости… — пробормотала она в искреннем раскаянии. — Я не хотела… Дима говорил, что у тебя случилось несчастье, малыш умер…
Люська зажмурилась. Она и так постоянно кляла себя за то проклятое лживое письмо, а тут еще живо вообразила любимое дочкино лицо, и ей стало плохо от самого этого словосочетания — «малыш умер»…
— Прости, — еще раз повторила Леля, сама расстроенная от того, что затронула этот деликатный вопрос. Люська махнула рукой, давая ей понять, что тема закрыта.
— А ты что здесь делаешь? — полюбопытствовала Леля. — Куда-то летишь?
— Нет, просто провожала друга, — отозвалась Люська нехотя, а затем из чистой вежливости спросила:
— А ты?
— Я в Лондон лечу, у меня там выставка будет, — похвасталась Леля.
— Поздравляю, — машинально откликнулась Люська, хотя ей было глубоко плевать и на выставку, и вообще на Лелю в целом. Вернее, она ненавидела эту девицу так, что темнело в глазах, и не понимала, чего ради сейчас рассыпается перед ней в реверансах, когда нужно просто молча уйти.