Турецкий молчал, но проявлял нетерпение. Он — многоопытный профессионал. К чему это разжевывание?
— В нашем случае лучшая стратегия защиты — это нападение. По всем эпизодам, которые вы вспомните, можно и нужно принять определенные меры: обработать потенциальных свидетелей обвинения и свести к минимуму, а лучше вообще к нулю успехи следствия. Работа кропотливая, но действенная.
— И каким образом вы предлагаете обрабатывать свидетелей?
— С кем-то я могу поговорить сам. Но эффективней привлечь помощь людей более опытных в этом вопросе. У вас же есть друзья, коллеги, которым вы доверяете? Можно попросить их об этом.
— Нет, — после недолгого размышления сказал Турецкий.
— Ни одного человека, которому вы могли бы довериться? — удивленно спросил адвокат.
— Нет. Я вообще против таких методов.
Если Турецкий и превышал полномочия, то только в интересах дела, и теперь он не торопился откровенничать с адвокатом, которого видел первый раз в жизни. По крайней мере, пока.
Адвокат недоверчиво покачал головой:
— Хорошо. Давайте начнем с азов. Расскажите, пожалуйста, во всех деталях обстоятельства вашего задержания. Может, удастся за что-нибудь зацепиться. Да, прежде чем перейдем к делам… Сегодня у вас будет свидание с женой.
— Спасибо, — сказал Турецкий не без удивления. Действительно, дебют этому адвокату явно удался.
…Через час Сергеич вел Турецкого назад в камеру. И они снова задержались у решетки. Сергеич спросил, ковыряясь в замке:
— Ну, что адвокат? Толковый?
— Да.
— Значит, обрадовал?
Вместо ответа Турецкий сунул Сергеичу в руку свернутые в трубочку банкноты.
— Сводки мне нужны милицейские, суточные. Каждый день, пока я тут.
— Да откуда ж я их возьму?
— Не пудри мозги, Сергеич, сам знаешь откуда. У тебя двоюродный брат в Центральном округе не последний человек.
— Все-то ты помнишь…
— А то.
Сергеич отпер замок, пропустил Турецкого в коридор, закрыл замок. По дороге к камере все обдумал и отрицательно помотал головой:
— Даже не проси. Представляешь, что будет, если такую бумагу у тебя во время шмона найдут?!
— Не найдут, Сергеич! — убежденно сказал Турецкий.
Но Сергеич уже откровенно испугался и даже сунул руку в карман, чтобы вернуть деньги. Да только, коснувшись банкнот, которые уже прижились в кармане, пригрелись, передумал.
— А давай я тебе на словах буду пересказывать?
— Сергеич! При тебе буду читать и тут же сжигать. Ни одна живая душа не узнает.
Турецкий не верил, что Сергеич способен качественно запомнить и пересказать целую городскую сводку. Или кто знает, вдруг вообще струсит и выдумает что-то, чего не было.
Сергеич все еще колебался:
— Ох, не знаю, Александр Борисыч…
Но деньги все-таки не вернул. Вот и хорошо.
Турецкий
Турецкий лежал на нарах и сосредоточенно думал.
В двери открылась «кормушка», и рука надзирателя поставила кружку с оранжевой жидкостью.
— Морковный сок.
Турецкий удивленно поднял брови — вот так рацион. У кого это, интересно? Ах, ну конечно.
Кулек подошел к «кормушке», забрал сок и отнес его Кардану.
Турецкий снова и снова пытался анализировать свои последние дела в Генпрокуратуре… Да, перегибал палку — бывал не прав, прежде всего с моральной точки зрения. Но все равно, ведь не за это же его посадили! А за что? Или, может быть, скорее, почему? Для чего? Из-за кого?
Свидание началось в два часа дня. И большой радости не принесло. Турецкий и Ирина сидели по разные стороны решетки. За спиной Турецкого в нескольких шагах молодой веснушчатый контролер ловил каждое слово, контролировал каждый жест. Ирина была преувеличенно оживлена, ей, конечно, хотелось хоть как-то подбодрить его.
— Извини, что опоздал в кофейню, — сказал Турецкий.
— Что ни делается, все к лучшему. По крайней мере, твои вещи у меня были наготове. Вот и пригодились… — Она слабо улыбнулась. — Извини, ничего не принесла тебе поесть, просто не успела сообразить, что надо. Тебе что надо?
— Ничего, меня нормально кормят… Послушай, Ирка. Может, тебе уехать куда-нибудь? Может, к Нинке, в Лондон? Знаешь, как она будет рада!
— Какой еще Лондон?! — оскорбленно ответила Ирина.
— Как какой? Где так много диких англичан… Или еще куда? К друзьям куда-нибудь? К Кате, на худой конец?
Ирина обиделась:
— Я не собираюсь никуда ехать! Я остаюсь дома. Я не крыса, чтоб бежать с тонущего корабля! Лучше скажи, чем я должна тебе помочь?
Теперь рассердился Турецкий.