В Адриатике с крейсера ракетного оружия 'Гонсалес' и подводных лодок были сделаны первые пуски крылатых ракет 'Томагавк'. Часть из них была перехвачена нашими СУ-27, а остальные — противоракетными комплексами. Первый удар вроде отразили. Потом в бой пошли 'ударники' пендосов. Наши летуны дрались как могли. Могли они, честно говоря, никак. Сказывалось мало число налетанных часов и отсутствие боевого опыта. В результате, были уничтожена почти вся авиация украинских ВВС и ВМС. Частично пострадали боевые порядки противовоздушной обороны. Тем не менее, американцы и турки тоже понесли потери: два F-117, три F/A-18 'Хорнет', два F-14 'Томкэт', один EA-6B 'Праулер', один 'Викинг' и еще пару самолетов турецких ВВС. Но больше украинцам противостоять ударам альянса было нечем.
Поражение наших воздушных сил внесло смятение в наши души. Чуть позже пришло сообщение, что польские, венгерские и румынские войска перешли госграницу. Эти уроды-оппозиционеры их поддержали и начали теснить наши правительственные войска.
После того как авиация и ПВО (частично) Крымского направления была уничтожена — натовцы начали бомбардировки крупных городов страны: Киева, Днепропетровска, Донецка, Севастополя и других областных центров Левобережья. Появились конечно же жертвы среди мирного населения. Любви в народе к захватчикам и Ющу с его приспешниками не добавило. В Центральной Украине мужики начали собирать отряды самообороны. Позже, поступая по принципу: 'Когда безобразие нельзя предотвратить — его возглавляют', самооборонщиков взяли в состав действующих частей.
Бомбежка меня застала, когда возвращался с Дергачей. Тормознул какого-то таксиста при выезде из города и ему пришлось меня подвезти. Получилось, кстати, как в боевике: встал на дороге, а водила ехал прямо на меня, а я не уходил. Он остановился и вылез с монтировкой разбираться, а не хотелось получить по башке, пока тот приближался, вытащил из кобуры пистолет. Взял его на мушку и сказал мол, что он и его машина национализированы на время особого периода и если попытается что-нибудь выкинуть, то на месте пристрелю. И таксоиду ничего не оставалось, как сесть за рульи согласиться.
На дорогах не протолкнешься из-за гражданского транспорта. Суматоха и крики стояли как в аду. Американцы сбрасывали свой смертоносный груз как раз на Сапун-гору, где стояли позиции ЗРК С-200. Так что можете себе представить, что там творилось. Выкорчеванные с корнем деревья, земля перекопанная воронками, покореженная техника и непохороненные трупы. Люди сделали все, что могли для защиты своей земли. Под ударами вражеской авиации пэвэошники пытались спасти и замаскировать в сосновых лесах Сапун-горы оставшуюся технику.
По Горпищенко возвратиться в город не удалось из-за большого наплыва людей и техники. Войска прибывали из глубины Украины, высаживалась с кораблей в городе и спешно уходили, видимо, спасаясь от бомбежек, либо чтобы успеть занять оборону на побережье, для отражения возможного десанта. Над городом стоял смог, облака пыли и матюги. На Ялтинском кольце нас завернули на проспект Победы. Бомбежка Дергачей, Горпухи и Прекса (пр. Победы) началась как раз в тот момент, когда проехали арку. Тут водитель остановился. На обочины съезжали машины и бронетехника, народ врассыпную убегал при реве реактивных самолетов и прятался где только мог. Многие пытались найти укрытие под выступами известняка в Лабораторной балке. Там замысловатой змеей пролегало шоссе на выезд из города окруженное каньоном. На Лабораторке тоже все было забито. Кое-где на дорогах машины просто оставляли и убегали. Мы тоже остановились. Мимо пробегали гражданские и военные, кое-кто с перекошенными от крика или страха лицами.
— Дальше не поеду — там бомбят! — сказал таксист
— А ну езжай, сука! Пристрелю як пса скаженого! - крикнул я, приставив пистолет к его голове. Кстати, сам не знаю чего это перешел на украинский язык.
— А, хрен с тобой! Что там погибнем, что здесь пристрелят! — сокрушенно мотнул головой тот, заводя мотор, — а ты, прапор, я смотрю отчаянный.
— У нас другие не служат, — удовлетворенно сказал я.
И все-таки пришлось завернуть на улицу Коли Пищенко, а там, на Рассветную, чтобы затеряться в деревьях. Видимо, американский летчик увидел этот маневр и начал за нами охоту. Мы продолжали движение пока впереди от нас, в метрах двадцати, взрывом не разворотило дом. Крикнул водителю, чтоб тормозил. Оба выскочили из машины и залегли, как оказалось не зря, — метрах в десяти с огромным грохотом что-то рвануло. Быстро вскочили и забежали в первый же двор. Я увидел там дверь погреба, а на ней навесной замок. И тут заметил какое-то движение в доме. Заскакиваю туда, большая комната, в углу, забились и выли от страха женщина лет сорока, пятилетний мальчик и девчонка лет семнадцати-восемнадцати. Увидев меня, с пистолетом в руке, они завыли еще пуще прежнего.
— А ну не реветь! Где ключи от подвала? — крикнул я, стараясь перекричать гул самолетов и грохот разрывов, которые ложились все ближе и ближе к дому.
— Там, я покажу. — Вызвалась девчонка, — А вы из военкомата? — радостно проговорила она.
— Давай быстрее, а то нас здесь сейчас американцы похоронят.
— Идемте.
Мы выбежали во двор, ключ оказался в нише под порогом входа в подвал. Она быстро открыла замок и распахнула дверь. Крикнул ей, чтобы спускалась в подвал и не вылезала, а сам, тем временем махнул водиле и тот забежал внутрь подвала. Повернулся, чтобы рвануть в дом за ее мамой и братишкой, раздался вой шорох и дымный след НУРСа. Уже сделал три шага и был отброшен взрывом. А дальше — темнота и боль в спине. Мне начались вспоминаться эпизоды из жизни. Вот стою у доски в своей средней школе? 4 города Каховки Херсонской области и решаю какую-то задачу по физике на определение дальности полета снаряда под действием силы тяжести. Потом увидел свои проводы в армию, которые проходили на моем последнем концерте группы 'Звуковой барьер', в которой играл на бас-гитаре. Одет, правда, был немного странно: байковая рубашка в черно-белую клетку навыпуск, спортивные штаны заправленные в берцы и песочный фурик. Уже был 'готовым' и только ежедневные шестичасовые репетиции, доведшие до автоматизма все движения, заставляли меня играть как положено. Увидел свой первый отпуск на срочной службе, часть которого провел в Херсоне у одногруппницы моего одноклассника. Мы лежим в постели, и она начала меня жарко целовать, сначала в губы, потом почему-то перевернула меня на живот и стала проводить языком по спине, но ее поцелуи и ласки теперь приносили острую боль, которая отдавалась во всех уголках тела. Очнулся от того, что меня кто-то тащит в подвал. Это водила затаскивал в подвал. Краем глаза увидел, что от дома осталась дымящаяся воронка.
— Эх, и отчаянный же ты, прапор, — сказал водитель, — совсем себя не бережешь. И себя угробишь и нас. Очнулся уже — вот и хорошо. Как хоть тебя звать-величать?
— Володей, — промычал я, — в нарукавном кармане у меня ИПП. Перевяжи.
— Не волнуйся, щас все сделаем, — сказал он когда уже втащил меня в подвал, — а ну, не реветь, девка! Помоги лучше парню.
Тут окончательно пришел в себя. Света (так звали ее) все порывалась выбежать из подвала. А Сергеич (водила) ее не пускал, и та разревелась у него на руках. Оно и понятно — одной ракетой перечеркнули все дорогое в ее еще не особо большой и радостной жизни — маму и братишку.
У меня на спине осколком только царапнуло хорошо, так что ничего серьезного. Но ужасно гудела и болела голова. Наверное, контузило. Света сидела в углу и молчала, Сергеич дрых без задних ног. Взрывы и гул самолетов уже прекратился и мне нужно было в военкомат. Поэтому решительно встал и вышел из подвала. Но первые три шага по ступенькам вверх дались с трудом, так как закружилась голова. Но потом все прошло. Светка пошла за мной. Я вышел из ворот, а точнее перелез через груду метала, что когда-то юыли ими. Машина Сергеича валялась покореженной и отброшенной взрывом во дворе дома напротив. Под машиной выглядывали щепки и доски, и сочилась кровь. Видимо, машина упала на собачью конуру, в которой несчастное, испуганное взрывами и воем самолетов, животное забилось в самый дальний угол. Чуть дальше лежала женщина, а из под нее торчали две худые детские ножки. Подбежал к ним, перевернул женщину, под ней лежала девочка лет пяти. Обе были мертвы: женщина от осколка, который раздробил ей затылок, а девочка внешне была цела, видимо задохнулась под тяжестью тела мамы. Я повернулся и, как во сне, поплелся назад. Из подвала тем временем вылезла Света и Сергеич. Девушка сидела возле дымящейся воронки, что час назад была домом, где она выросла, и рыдала.