–Ари, не кипятись, – мягко попросил Алек, приблизившись ко мне почти вплотную. – Мы просто шутили…, – заметив мой разозлено-скептический взгляд, мужчина вздохнул и исправился, – не очень хорошо шутили. Не обращай внимания, у нас несколько напряжённые отношения, но больше подобное не повторится, – с этими словами Вернев повернулся и очень выразительно посмотрел на гира и гиру Сери. – Не повторится же?
–Посмотрим, – фыркнув, ответил за себя и за жену Дим, после чего приобняв её за плечи увёл из ангара.
–Они меня бесят! – шёпотом сообщила нанимателю, пытаясь взять себя в руки и успокоиться.
В попытках унять раздражение, стиснула кулаки и уставилась на Егора, который в этот момент отключал питание голо-проектора. Губы сами собой сжались в линию, а взглядом я, наверное, могла бы убивать в тот момент, но весь мой настрой порушил весёлый, можно сказать заразительный смех. Раздражение поутихло, но никуда не делось, а вот любопытство проснулось.
–Ну, и чего ржёте? – хмуро поинтересовалась у двух веселящихся мужчин.
–Ты озвучила нашу общую мысль, – сквозь смех ответил Алек.
–Тогда за каким демоном нужно было их тащить с собой?! – никак не могла понять причину столь странного выбора спутников.
–Я потом тебе расскажу, – вмиг став серьёзным ответил Вернев.
–А сейчас? – задала ему вопрос и, скрестив руки на груди, принялась ждать ответа.
–А сейчас мы идём обедать, – деланно бодрым голосом заявил Егор, закончивший возиться с аппаратурой, и подхватил меня под локоть, потянув за собой на выход.
–Ну, ладно, идём, – покладисто согласилась я, развернувшись, ткнула Вернева пальцем в грудь и с нажимом произнесла, – но после обеда ты мне всё выложишь, как миленький!
–Конечно! – преувеличено радостно согласился Алек, хотя по выражению его лица мне стало ясно – будет врать и изворачиваться.
–Пытки применю, – зловеще предупредила его и позволила-таки Егору меня увести.
–Напугала ежа…, – едва слышно хмыкнул за моей спиной наниматель и последовал за нами.
Если он думает, что легко отделался, то он жестоко ошибается. Я его дойму так, что сам прибежит и всё выложит, лишь я его больше не трогала. Это у папы на меня иммунитет выработался, до которого Верневу далеко.
Пока я азартно придумывала, как вывести из себя Алека, мы добрались до кают-компании, где уже обретались супруги Сери. Предвкушающая улыбка на моих губах померкла, а есть расхотелось, стоило глянуть на эту парочку. Собиралась уже отступить и направиться к себе в каюту, но позади меня вырисовался гир Вернев, перехвативший мой локоть у Егора и поведший меня в направлении накрытого стола.
Обед готов, стол накрыт – вот это у нас сервис оказывается! Меня провели к столу, усадили на стул, как ребенка, и сели на соседний, Егор устроился напротив, а парочка Дим и Лера расположились на противоположном конце стола. А стол в кают-компании у меня был большой, и я им вообще никогда не пользовалась, предпочитая, есть либо за кофейным столиком, либо у себя в каюте. Сейчас, когда на «Ласточке» появились пассажиры, пригодился и стол, который я постоянно собиралась разобрать и закинуть в кладовку, но каждый раз мне было лень это делать, а ИРЭК из вредности отказывался его убирать. Стол был действительно длинным, рассчитанным на семь человек экипажа и тринадцать пассажиров, а так как на данный момент нас было всего пятеро, причём трое сидели на одном конце стола, двое на другом, расстояние между нами казалось огромным. И всё было бы ничего, если бы ИРЭК не накрыл стол ровно посередине. Приборы мы конечно растащили каждый по своим местам, но общее блюдо с первым и вторым, а так же внушительную миску салата так просто попилить не получалось. Пришлось каждому подходить к центру и накладывать еду самому. Хотя мне повезло, гир Вернев вдруг решил нас обслужить.
Собрав тарелки, Алек невозмутимо отправился к блюдам с едой, опередив Дима, собравшегося поухаживать за женой, и стал неспешно накладывать на наши с Егором тарелки салат и второе. Делал он это одновременно и до того ловко, что я позавидовала. Правой рукой он накладывал картофельное пюре, левой умудрялся накладывать в другие тарелки салат из овощей, а вот Диму пришлось стоять и ждать своей очереди, скрепя зубами. Что поделать, к каждому блюду прилагалась только одна большая раздаточная ложка. Покончив с фигурным раскладыванием пюре на тарелке, добавив к нему подозрительного вида котлеты, Вернев умудрился ухватить каждой рукой по две тарелки и, насвистывая, вернулся к нам. После чего забрал оставшиеся две тарелки и вернулся за первым, ловко перехватив половник, к которому уже протянулась рука Дима.
–Ты издеваешься, да? – прошипел мужчина, сверкнув красным прицелом искусственного глаза.
–Кто? – очень убедительно изобразил удивление Алек. – Я?!
–Вернев, я…, – кажется, гир Сери готов был снова начать выяснять отношения, но был прерван холодным требованием супруги:
–Дима, не надо.
От её в тот момент очень неприятного голоса я поёжилась, как будто кто-то металлом по металлу скребыхал. А ещё поймала себя на мысли, что понимаю, почему с Верневым они не ужились. Два командира не привыкшие уступать на одну ячейку общества – это слишком! Вот Дим в качестве мужа Лере больше подходит, он хоть и вспыльчивый, но явно отходчивый и на уступки охотно идёт, с Алеком такой манёвр явно не прокатывал и чую, что скандалы в их семействе были не шуточные, мне даже жаль их дочь.
Некстати вспомнилось моё детство. О, нет, в моей семье не принято было повышать голос, но молчание, порой бывает хуже крика.
Моя мать была родом из другого Клана, отец потомственный военный выбрал себе наименее подходящую партию, но глава нашего Клана отчего-то одобрил такой союз. Глава Клана Творцов, в котором росла моя мать, тоже поддержал идею подобного брака, даже генетика словно была на стороне моего отца и показывала полную совместимость с будущей супругой. Вот только моя мать была против, но согласно традиции у гергианских девушек не спрашивают согласия на брак. Не знаю, любила ли она на тот момент кого-то или просто ей была противна сама мысль о том, что её отдадут замуж против воли, но моя родительница не приложила никаких усилий, чтобы попытаться наладить отношения с мужем.
Сколько её помню, она была демонстративно холодна к отцу, в то время как он очень трепетно и нежно относился к ней. Даже сейчас, я уверенна, что он любит её, не понимаю только за что. Я не любила мать и даже не испытывала к ней привязанности, скорее всего по тому, что подобных чувств ко мне и Леде не испытывала она. Мы были позорным напоминанием о том, что ей приходилось делить супружеское ложе с нашим отцом и… о, ужас!.. родить от него детей, так похожих на ненавистного мужа. Я не помню, чтобы мать хоть раз напрямую обратилась к нам, не использую для этого слуг, не помню, чтобы она хоть раз играла с нами. О поцелуях, объятьях и прочих проявлениях материнской любви и речи быть не может, ей было даже неприятно смотреть на нас. Мне было всё равно, наверное, потому что я даже не воспринимала её как члена нашей семьи, а вот Леда, моя старшая сестра, тянулась к матери, надеялась заслужить хоть каплю её внимания. Я нет. У меня был любящий отец, обожающий дед, лучшие в мире тётки, а эта женщина, что жила с нами в одном доме и, которую папа просил называть матерью, была чужой.
Мне было лет семь, когда от такой «счастливой семейной жизни» сдали нервы у отца. Случилось всё после очередного Кланового мероприятия, на которое родители по протоколу должны были прибыть вместе. До сих пор не знаю, что произошло там, но возвратившись, папа и мать впервые за столько лет поругались. Правильнее сказать орала она. Орала, рыдала, обвиняла и заламывала руки, а папа стоял и молча смотрел на неё, даже когда она влепила ему несколько пощёчин, он не попытался защититься. А вот его слова, прозвучавшие в наступившей после криков матери тишине, я помню прекрасно:
–Я полагаю нам следует расторгнуть брак, раз ты того так отчаянно желаешь.
–Да, – выкрикнула она.
Весь скандал я и сестра просидели на верхней ступени парадной лестницы нашего особняка. Я злилась. Леда плакала, прикрыв рот ладошкой боясь, что её всхлипы услышат, но когда до нас донеслись последние слова папы и матери, она не сдержалась. Сестра вскочила, чуть ли не слетела по лестнице вниз и бросилась к матери, обхватила её ноги обеими руками и разрыдалась.