— Ты слишком хорошо мои привычки и график знаешь, Дан, — прищурилась Дана, раздраженная тем, что настолько для него очевидна, но руку приняла. — Снова следил?
Второй рукой уперлась в бортик бассейна и, подтянувшись, выскользнула из воды. Поднялись оба одновременно, оказавшись лицом к лицу.
Продолжая улыбаться, он только пожал плечами, словно бы говоря: «Считай, как хочешь, я не признаюсь».
— Как ты, вообще, сюда попал? — начав раздражаться, Дана взмахом руки обвела бассейн рукой.
— Как и ты, купил абонемент, — подмигнул ей Данил, и по всему ощущалось, ничуть не раскаиваясь. — Правда, мне здесь больше тренажерный зал нравится.
— Плавать ты никогда особо не любил, — хмыкнула Дана понимающе.
— Помнишь? — глянул он с таким теплом и смешливостью в глазах, что Дана вздрогнула против воли. — Не любил. Хоть ты и научила, — его пальцы с жаром обхватили ее запястье, будто намекая, что не позволит отступить!
А у Даны в душе так хорошо стало! Помнит ли? Да разве что-то из их прошлого она была в состоянии забыть?
— Помню, — отвернулась резче, чем стоило, не хотела ему в этом признаваться, так и не понимая пока, что с ними происходит за эти сутки. Волосы взметнулись, с кончиков капли полетели в сторону, попав и на Данила. — Ох, прости! — спохватилась с досадой.
— Вообще не беда! — Данил рассмеялся и уже обеими руками вдруг обхватил ее, прижав к себе всем телом. Так, что она всего его намочила своим купальником и волосами. — Могу и нырнуть следом, если именно после этого ты согласишься пойти со мной позавтракать.
— Данил! — ее и смех, и раздражение, и досада раздирали вперемешку!
А, кроме того… очень сильное и уже позабытое в своей мощности чувство — тяга к этому мужчине. Чувственная, плотская, давящая изнутри, закручивающая спиралью все нервы! Такое физическое, эмоциональное притяжение, которого больше никогда и ни с кем не испытывала!
Как и он, кажется, если судить по внезапной крепости этого объятия и наливающейся твёрдости паха, прижатого сейчас к ее голому бедру! Горячие ладони Данила как-то тяжело, бескомпромиссно накрыли ее спину, обнаженную купальником. По позвоночнику Даны как шаровая молния прокатилась, распаленная его рукой, а дыхание молниеносно стало куда тяжелее, чем пару секунд назад!
И хоть продолжал удерживать на губах улыбку, во всей ауре, в самой энергии, идущей сейчас от тела мужчины, чувствовалась такой же силы жажда обладания, вспыхнувшая в Даниле! У Даны не нашлось сил, чтобы сдерживать, осадить. Лишь отзеркалить и усилить вышло, попав с ним в резонанс! А от этого обоих начало колотить, несмотря на влажную уже одежду.
— Данил… — повторила совершенно иным, хриплым и низким голосом, понимая, что теряет контроль над ситуацией.
Оба это осознавали.
Надеялась его одернуть? Или сама испугалась того накала, что завибрировал, зазвенел во влажном и парком воздухе бассейна?
— Тсс, красавица, — ни на йоту не ослабив силы объятия, он потянул, увлек Дану в сторону от кромки бассейна.
Подвел к небольшому выступу, где предполагалась возможность сидеть, тут же лежало белое полотенце. Данил принес? Дана свое в раздевалке оставила.
Но мужчина продолжал стоять, и ее не отпускал. И голос Данила тоже стал ниже, проникновенней.
Откашлялся, будто понял, что выдает себя этим не хуже, чем реакцией тела.
— Сейчас я всего лишь приглашаю тебя кофе выпить, Дана, — заметил он, глядя при этом таким алчным взглядом, словно бы только сидящей в углу тренер мешал ему тут же содрать с нее тот самый мокрый купальник. — Мы начнем все заново и правильно.
Кофе? Да она и глотка не сможет сделать при таком его внимании! У нее во рту пересохло, и вдохнуть хотелось еще сильнее, еще глубже! А в горле спазм…
— Ты серьезно? Я сейчас удавлюсь, не допив чашку, — честно призналась Дана, попытавшись отступить.
Кто б только ей позволил, ха! У Данила глаза полыхнули пламенем от этого признания, явно же понял, что с ней творит своими касаниями, присутствием. Доволен!
— Все будет хорошо, я прослежу, — все с той же улыбкой, возможно, призванной демонстрировать его полный контроль над ситуацией, покачал Данил головой…
И прижался вдруг щекой, носом к ее влажным прядям (шапочки Дана любила нейлоновые, а не резиновые, всегда потом мыть и сушить голову приходилось, зато все волосы на месте). Провел, как дразнясь, по ее щеке, задевая ухо и сережки, которые она вообще никогда не снимала.
Это украшение Дана явно манило!
— Данил, — все-таки нашла в себе резерв, чтобы здравый смысл растормошить, хоть и тяжело около него помнить о логике. — Мы расстались пять лет назад. Расстались плохо. Ты… То, что ты делал… — она зажмурилась. Облекать в слова до сих пор не хотелось. — Я не могу этого принять. А ты еще и втянул меня в ужасную историю, — ей не хотелось его обвинять, не хотелось напоминать о том, что явно до сих пор мучило обоих. — Зачем нам вновь повторять свои ошибки? — несмотря на теплый воздух и его руки, которые Данил не убирал, мороз пошел по коже, стало подташнивать.