Она предпочитала не задумываться об этом. Тем более не говорить с Данилом о таком вслух. Поначалу Дане просто казалось, что так верно, вот и все. А он… В общем, тоже не обсуждая, Данил стал поглядывать в ее тетрадь. И отвечал схожей «любезностью» для Даны на алгебре или геометрии…
Вот уж какие предметы Данил любил! Впрочем, и учитель к нему относилась не в пример лучше. Тут Данил никогда не дерзил и всегда слушал. Ему легко давались точные дисциплины. А, наверное, заметив, что Дана не всегда сразу улавливает или понимает принцип, что часто нуждается во времени, чтобы разобраться или еще раз перечитать тему, вот так же подсовывал ей свою тетрадь с решением. Поначалу ей было очень небо себе… Однако время от времени и она принимала подобную помощь.
Но и это они не обсуждали. Будто бы отсутствие словесного выражения делало ситуацию невидимой.
Однажды, буквально за неделю до того самого первого похода в бассейн, Данил и того дальше пошел. У них была контрольная по алгебре. Разумеется, всех в классе поделили на группы и дали разные варианты заданий. Дана все свое решила, кроме одной задачи, благо, времени хватало, но, сколько бы она не вчитывалась в условие, никак не могла вникнуть. Вероятно, начав нервничать, просто сосредоточиться не могла, раздраженно покусывая кончик карандаша, резко перечеркивая и пытаясь в черновике все решить в третий раз, кажется.
И не страшно же, оценка и без этого хорошей будет, но не могла прекратить и сдаться…
Этим ли привлекла внимание Данила? Непонятно. Может, он с самого начала за ситуацией следил. Быстро глянув на учительницу, в тот момент сосредоточенную на другом ряде учеников, Данил молча дернул этот самый черновик из рук Даны, буквально пару раз глянул на ее условие и… столь же стремительно принялся расписывать решение.
Дане хватило первого действия, чтобы понять свою ошибку. Она неуверенно протянула пальцы, беззвучно прошептав губами: «Поняла». Данил пристально посмотрел на нее, словно не веря и пытаясь найти в глазах Даны ответы на какие-то свои вопросы, но, в итоге, также молча вернул листок назад.
Было ощущение, что никогда в жизни у нее еще так щеки не пылали, как тогда! И было до жути неловко, немного стыдно, но при этом она испытывала и невероятную признательность к нему!
Поглядывала она и на то, как Данил выполнял задания на черчении, что он тоже заметил, судя по предложению о помощи.
Так что да, Дана точно знала, что он не глупый, даже наоборот, очень умный, только к нему нужен иной подход. И вообще не злой, не равнодушный, не жестокий.
Потому ли ждала, что во время урока в бассейне к ней подойдет? Скорее всего.
Так или иначе, сейчас что-то изменилось в этом «молчаливом» раскладе. Они стали разговаривать, Данил не прятался, что домой ее провожает, а все вокруг пристально следили за происходящим, строя какие-то свои предположения. Возможно, именно такие, как та Трегубенко, которая, кстати, все равно поглядывала на Дану черным взглядом. Правда, только если Данила поблизости не было и парень не видел.
И все же Дана пока мало понимала даже саму себя, не говоря уже о Даниле. Не могла она и сказать определенно, что это «между ними» той же Яне… До одного дня, через две недели после первого занятия в бассейне, и одного урока по химии, который весь класс решил прогулять, объявив «бойкот» учительнице. Кроме Даны, разумеется…
Глава 10
пятнадцать лет назад, школа
Ноябрь пришел с простудами. Дожди, первые холода, противные туманы — ничего из этого не способствовало укреплению здоровья, наверное. И один за одним одноклассники Даны начинали пропускать уроки. Не катастрофично еще, но тенденция наблюдалась невеселая.
Слегла Яна, причем заболела серьезно, с температурой и гнойным воспалением миндалин. Дана ей звонила, подруга говорить не могла, ее мать рассказала. Следом заболел и Витька. В целом, не ходило по болезни человек семь. Многие страдали и мучались с насморком, но на уроки являлись, жалуясь, что дома нудно, а температуры все равно нет.
Кто-то нарекал на эти новые уроки плавания, что якобы перемерзают в холодной воде, и вот результат. Но Дана лишь удивлялась. Она больше и дольше их всех плавала, и как раз, наоборот, еще поспорить могла бы, что это только лучше закаляет. У нее никаких простуд не было.
Однако даже Казаков говорил хрипло, как-то тяжело глотая, да то и дело покашливая, но пока упрямо ходил на уроки. И все же в последнюю пятницу, на третьем занятии в бассейне, получается, она сама ему, по сути, сказала в воду не лезть. Дождалась, пока рядом никого не останется и заметила, что не стоит, уже имея простуду, усугубит. И Казаков не спорил, послушался ее. А еще не провожал. Ни в пятницу, ни вчера.