— Не помню. Может, бывал. А кто помнит? Вот вы, например, что делали весной 1969 года?
— Вопросы здесь задаю я, — напомнил Игорь. — А вы — только с моего разрешения. Ясно?
— Ясно.
— Часто бывали в шестьдесят девятом году у «Художественного»?
Шалимов, ссутулясь, смотрел на Игоря:
— Не помню.
— Билетами спекулировали?
— А вы, товарищ начальник? Или нельзя так говорить?
— В колонии говорят гражданин начальник, — ответил Алтаев. — Меня зовут Игорь Николаевич, нам еще много с вами времени придется провести. Так что хотели спросить?
— Я говорю, Игорь Николаевич, поновей вопросы нельзя ли, а то у меня память плохая.
— Вместе будем вспоминать, может, что и припомним.
— Нечего мне вспоминать!
— Ладно, сейчас я конвой вызываю, идите обедайте, думайте. После обеда продолжим.
Когда Шалимова увели, Алтаев откинулся в кресле: «Трудный орешек, сам про убийство говорить вряд ли будет».
В три часа дня, когда его вновь ввели в кабинет, Шалимов сказал;
— Зря, Игорь Николаевич, стараетесь, про убийство в шестьдесят девятом году спрашиваете, не мое оно, а «по нахалке» мне его не дадите все равно.
— Никто и не хочет «по нахалке» давать, доказывать будем.
— Ну и доказывайте, слушаю. Вы ведь мне, а не я вам доказывать обязан.
— Хорошо законы знаете, — заметил Игорь.
— В колонии научат!
— Так спекулировали билетами или нет?
— Не помню, много времени прошло. Говорил же я раньше.
— Это не страшно. Мы еще много раз повторяться будем. Вот выписка из книги доставленных в шестое отделение милиции: «Шалимов — за спекуляцию билетами. Материалы направлены в пятое отделение милиции по месту жительства», — прочитал Алтаев.
— Ну, раз задерживали там, значит, бывал. Много вы копались, наверное, пока нашли, а что толку?
— Про толк будем говорить потом. Вот выписка хозяйственной части исправительно-трудовой колонии, где вы отбывали наказание. Читайте!
Шалимов взял в руки листок.
— Прочли? Ваша мать прислала вам голубой пиджак из вельвета?
— Я этого здесь не вижу. Написано: «пиджак один, ношеный», — прочитал Шалимов.
— Не видите? Вот объяснение матери, что она сама шила пиджак голубого цвета и послала его в колонию. Теперь видите?
— Теперь вижу. Действительно, послала мне пиджак голубой, все правильно.
— А почему в колонии не говорили и бежали после этого?
— Бежал я не после этого, я уже все объяснил, второй раз не буду. А про пиджак забыл, кто о старых вещах помнит?
— А где пиджак?
— Износил и выкинул.
— До ареста ходили в нем?
— Ходил, конечно.
— А весной шестьдесят девятого года ходили?
— Не помню я одежду, в которой тогда ходил. Я же не знал, что через столько лет спрашивать будут.
— Проведем опознание, — сказал Алтаев, хотя знал, что не будет этого: забыла дворничиха приметы.
— Вы, начальник, что хотите делайте, а чужое дело брать не буду.
Разговор так и не получился. Алтаев не рассказывал Шалимову подробных деталей убийства, только спрашивал и спрашивал, пытаясь уточнить обстоятельства дела. Ответы следовали односложные: не помню, забыл, давно было. Отвечал он на разные вопросы по-разному, только на один вопрос Алтаев всегда слышал: «Я не убивал!»
Вечером, отправив Шалимова в камеру, Игорь почувствовал настоящую физическую усталость, все тело ныло, будто целый день таскал кирпичи.
Накурили мы… — Игорь подошел к окну открыть форточку.
— Что он сказал? — этим вопросом утром встретили Игоря Зимин и Колесников.
— Признался! Была у него голубая куртка. Добились, вот счастье какое! — Алтаев был явно раздражен. — А у вас?
— Мать Шалимова подтверждает про куртку. Ножа сапожного у сына, говорит, не видела, ни про какое преступление сын ей не говорил, по ее словам, он ничего и не делал. Насчет билетов, говорит, вызывали ее в детскую комнату лет десять назад, предупредили, чтобы за сыном лучше смотрела. Что делал сын в шестьдесят девятом году, не знает. Вернее, знает, что из школы его исключили, нигде не работал — устраивался. Вот и все.
— А у меня еще меньше, — мрачно сказал Колесников. — Был у дворничихи — ругается, ничего, говорит, не помню и не узнаю. Куртку голубую помнит, но и ее не узнает. Ну, с пиджаком ясно, ходил он в голубом пиджаке, но вот был ли убийца в голубом пиджаке — вопрос! А как доказывать, если и был? Я не успел побывать только у старушки, которая нож нашла. Завтра пойду — она старая, что ее сюда вызывать?
— Ладно, навести старушку, нож-то потеряли, хоть фото ей покажи. Она, конечно, нож не узнает, но закон требует — сходи, — сказал Алтаев. — А сейчас еще раз Шалимова вызовем, втроем поговорим с ним.