Что было бы, если б он не ушел? Или вернулся домой не поздно? Остался бы он в живых?
Тем не менее воры без труда проникают в квартиру заведующего, покинувшего ее буквально десять минут назад, верные своей системе не носить с собой инструмента, находят все необходимое на месте. Перепилив дужку навесного замка, попадают в помещение сберкассы.
Они вскрывают маленький ящик, забирают находившиеся там деньги и приступают к взлому сейфа.
Но тут их постигает первая неудача. Сейф в сберкассе не несгораемый шкаф ателье — его портновскими ножницами и даже туристским топориком не откроешь.
На мгновение Виктор закрывает глаза и представляет себе всю сцену.
Несколько человек — сколько: трое, четверо? — толкаясь в темноте, тяжело дыша, шепотом ругаясь, возятся у сейфа, примеряются к нему так и этак, сплевывают с досады, а один, как обычно, сморкается.
Что же произошло дальше?
Дальше преступников постигла вторая неудача: убедившись, что с сейфом им не справиться, они уходят, но по дороге нечаянно толкают стол, разбивают чернильницу с красными чернилами.
Виктор тщательно осматривает стол и пол вокруг стола. Вот здесь чернильница разбилась, от нее полетели брызги, они попали сюда и сюда. А почему не сюда? Потому что здесь что-то преградило им путь. Нетрудно догадаться, что именно — преступники. Сколько? Судя по ширине незапятнанного пространства — двое. А судя по высоте полета брызг — запачканы руки, рукава…
Виктор выходит на улицу. Метель продолжает буйствовать. Он не успевает опомниться — как весь исхлестан твердой крупой, оглушен воющим ветром.
Где-то вдали слышен прорвавшийся сквозь этот вой звонок первого трамвая. Домой ехать нет смысла, и Виктор отправляется в управление.
Он спускается в буфет, пьет крепкий чай, идет в свой кабинет, смотрит на часы — уже можно звонить Люде, жене, она встала. Занятия в училище, где она преподает, начинаются рано, а находится училище на другом конце города. Разговор короткий и деловой. В ее спокойном голосе не чувствуется волнения, она научилась скрывать беспокойство.
Виктор устремляет взгляд за окно, в бешено крутящийся белый мрак, и размышляет. На губах у него застывает довольная улыбка. Виктор счастлив, что у него есть Людмила. Сейчас, пожалуй, он доволен этим больше всего. Людям редко свойственно ощущать свое счастье, неприятности — другое дело. В древности говорили: «Я чувствую свою руку». Это, значит, рука болела. Потому что, когда она не болит, ее не чувствуешь. Так и с женой. Замечаешь ее присутствие, когда она плохая, а когда хорошая — нет. «Нет» в том же смысле, в каком человек не ощущает, что он здоров, сыт, дышит воздухом, доволен жизнью. Это все воспринимается как естественное, само собою разумеющееся.
Поэтому он доволен.
А она?
А для нее естественно, само собою разумеется иметь такого мужа, который воюет, когда для всех кругом мир. Ведь нет же войны, нет сражений, и многим ли женщинам в Москве приходит в голову, что их мужья могут умереть под пулей! А ее муж может.
Он не ходит в стальной каске, не берет с собой на работу саперной лопатки, даже пистолета. Он завтракает, как правило, дома и бреется электрической бритвой. И все же каждый раз, как он закрывает за собой дверь их квартиры, она провожает его как на бой. И пока — в полночь ли, или под утро — он не вернется домой, она не знает, жив ли он.
Конечно, в стране больше умирает людей от болезней, от уличных катастроф, наконец, тонет во время купания, чем гибнет милиционеров.
Но ведь нельзя же не купаться летом, не ходить по улицам или считать себя застрахованным от рака.
А вот не идти работать в уголовный розыск можно. Можно читать по вечерам повести про милицию и ворчать: почему не поймали карманника или не убрали пьяницу со скамейки.
Это легче.
И не следует осуждать людей за то, что они становятся инженерами, врачами, строителями, журналистами, шахтерами, а не сотрудниками уголовного розыска. Среди них тоже немало смелых людей. Известно много случаев, когда они помогали тушить пожары, спасать утопающих или задерживать убийц. И порой отдавали при этом жизнь.
Но все же это очень редкие случаи.
Для работников уголовного розыска ловить убийц и грабителей, рискуя жизнью, а иногда и жертвуя ею, обычно. Это их профессия.
Число сотрудников уголовного розыска, а тем более работающих в отделе по борьбе с особо опасными преступлениями, ничтожно мало по сравнению с остальным населением страны. И найти себе мужа среди всего этого остального населения соответственно неизмеримо легче.
Но Людмила выбрала именно его, Виктора. Хотя отлично знала, что доля жены работника милиции — нелегкая доля.
Она никогда не ворчит, когда он ночью убегает из дому, не предъявляет нелепых требований, например, быть дома в день ее рождения или под Новый год.
Она старается, чтоб ему было легче.
А кому из них трудней?
Ему, увлеченному боем, захваченному действием, видящему опасность, борющемуся с ней, хорошо знающему, когда эта непосредственная опасность угрожает.
Или ей, на работе и дома, одной и с гостями, днем или ночью, ничего точно не зная, не имея возможности помочь ему, защитить, что-то сделать, хоть как-то, хоть в чем-то принять участие, ей, беспомощно и пассивно ждущей его возвращения?
Когда он дома и ночью или в другое неурочное время раздается в их квартире телефонный звонок, он знает — в нем нуждаются.
А когда она одна и телефон зазвонит в ночной тишине? Что должна она пережить в те секунды, пока тянется к трубке? Сейчас она услышит его веселый уверенный голос, и гора упадет с плеч.
А если голос будет не его? Если подполковника Данилова или… или самого генерала? Нет, конечно, не все так страшно. Бывают и веселые случаи, да и самое страшное дело почему-то выглядит потом в его рассказе как забавный эпизод. Работают в уголовном розыске десятками лет и вот ведь живы и невредимы. В конце концов, преступники есть, но не все же убийцы. Есть статистика: гибель каждого милиционера — трагедия, но это каждый раз исключительный случай… Зачем думать о худшем?
Теперь Виктор смотрит за окно не улыбаясь. Его взгляд становится печальным. А потом холодным и злым. Так всегда с ним бывает в эти минуты. Как будто мало на земле бед: наводнения, пожары, болезни, катастрофы! Как будто не делают у нас все, что можно, чтоб людям жилось лучше! Не все еще хорошо, многое еще предстоит сделать. Так помоги! Нет, наоборот, норовят подставить ножку, украсть, обмануть, убить. Плевать таким на всех и на все, кроме себя. И пока будут ходить они по земле, Виктору, его товарищам и тем, кто придет ему на смену, не придется жить спокойной жизнью, а их женам забыть о страхе и волнении.
За окном по-прежнему бушует метель, но мрак рассеялся, настало утро. В коридоре слышны шаги, открываются и закрываются двери, кто-то смеется, кто-то разговаривает.
Жизнь продолжается…
Его мысли прерывает телефонный звонок. Говорят от дежурного по городу:
— Сегодняшнюю сводку читал?
— Нет.
— Почитай.
— А готова?
— Понесли.
Через несколько минут Виктор читает: «По подозрению в попытке обокрасть ателье верхней одежды № 3 Свердловского района задержаны Веревочкин Юрий Гаврилович и Гришин Сергей Иванович…»
Не успев дочитать сводку, Виктор вскакивает. И, перепрыгивая через ступеньки, мчится вниз. Машина с включенным мотором уже ждет его у подъезда.
Новогодняя ночь
Пока машина мчится к отделению милиции, Виктор «расслабляется». Он заимствовал это выражение из спорта. Он знает, что для сохранения сил в соревнованиях по любому виду спорта надо уметь чередовать мгновения максимального напряжения с периодами расслабления. Это как перед прыжком — все мышцы расслаблены, мягки, и вдруг короткий разбег и мгновенное неистовое напряжение. Или пока бежишь, надо уметь отдыхать, хоть секунду, хоть долю секунды, в момент переноса руки, переноса ноги…
А у него напряжение постоянно. И мгновенное и длительное. Виктор знает: сейчас он приедет на место — и начнется психологическая борьба. Все чувства в этот момент должны быть в предельном напряжении, ничего нельзя упустить, не заметить. Поэтому сейчас он расслабляется.