В глазах у Гришина мелькает беспокойство и удивление, пальцы теребят складку брюк.
— Не знаю, о чем вы говорите, гражданин…
— Знаете, Гришин, отлично знаете. Значит, это он на стуле стоял, чуть не упал, еле за решетку удержался, а вы пока сейф открывали?
— Он? Кто он? О чем речь? Кто вам рассказал? Это же все неправда!
— Нет, Гришин, это уж вы называйте фамилии. Ну что, вам еще подробности привести? Пожалуйста. Вот, например, зачем вы чистоту нарушаете? Пришли воровать — воруйте. А сморкаться на пол зачем?
— Я не сморкался. Это…
— Ну кто? Чего ж скрывать: в магазине № 84 сморкались, в ателье № 1 тоже, в сберкассе…
Молчание.
— Что же вы молчите? И зачем вам понадобилось в тот же вечер еще и ателье № 3 грабить?! Совершенно не понимаю. Жадность обуяла?
Молчание.
— Почему, Гришин, вы так стараетесь выгородить ваших дружков? Воровская дружба? Да? А вот они что-то не очень придерживаются этих правил — рассказывают.
— Не ловите на пушку, гражданин начальник…
— А к чему ловить-то? Вы еще можете попытаться отрицать, а ваш дружок куда денется. Его-то с поличным поймали. Он вас обманул, а сам попался.
— Кто обманул?
— Это уж сами догадайтесь. Вы ведь только за деньгами охотились, так? Вещей-то не брали, а он взял. Вот когда мы у него лису нашли…
— Какую лису, никто лису не брал!
— …когда у него лису нашли, что ему оставалось делать? Против фактов не пойдешь, Гришин, хоть вы и пытаетесь это делать. А вот ваш коллега это понял, когда мы ему лису предъявили.
— Гад Володька! — Глаза Гришина сузились, губы побелели от ярости, пальцы конвульсивно мяли брюки на коленях. — Договорились…
— Да, нехорошо получилось… Договорились вещей не брать, а он, этот нарушитель конвенции, взял да и уволок лису. Давайте не терять времени, Гришин, серьезно.
Наступает молчание.
— Скажите, Гришин, — Виктор испытующе смотрит на сидящего напротив него человека. Тот на мгновение поднимает глаза, часто моргает и быстро опускает их. — Скажите, вы когда-нибудь думаете о других? Нет, не о ваших дружках, а о вашей матери, например? Думаете? Она была у меня…
— Была? — вопрос вырывается у Гришина неожиданно для него самого.
— Была, — Виктор задумчиво качает головой, — была. Каково ей — между тюрьмой и больницей… Только в больницу не по своей воле попадают, а в тюрьму…
— В тюрьму и подавно, — невесело усмехается Гришин. Лицо его выражает тоску.
— Нет, Гришин, в тюрьму в конечном счете человек сам себя определяет. У нас в стране, во всяком случае. Когда человек не хочет жить по законам нашего общества, хочет встать на путь преступления, это значит, что он захотел в тюрьму. Так?
— Наверное, так, — соглашается после паузы Гришин.
— Только попадают туда, — продолжает Виктор, — не навсегда. На честный путь всегда можно встать. — И он добавляет совсем тихо, так, что Гришин весь в напряжении подается вперед: — Ваша мать вот верит, не может не верить, что вы встанете на честный путь. Права она? Не знаю, Гришин, Вам видней.
Постепенно Гришин оттаивал.
…Он рассказал, как была совершена кража в магазине № 84, как этот паразит Володька сам же предложил очистить ателье № 1. чтобы отвести подозрение от задержанного в 24-м отделении милиции Веревочкина. Но насчет сберкасс особенных подробностей старался не сообщать, а главное — фамилии Володьки не называл.
Виктор и его товарищи уже держали на примете друзей Веревочкина, в том числе и Владимира Балакина, 1939 года рождения, слесаря, временно не работавшего. А уволили его с завода совсем недавно — как раз тогда, когда был в первый раз задержан Веревочкин. Кстати, и работали они в одном цехе, и жили в одном доме, и пьянствовали вместе.
Обокрав в тот вечер сберкассу, они, как рассказал Гришин, отправились на Савеловский вокзал, пили там до глубокой ночи, а потом решили мимоходом взять ателье № 3. Кто? Он и Веревочкин. А Володька? Володька ателье брал, а сберкассу — этого Гришин не помнит.
Балакина задержали на следующий день, привели к Виктору.
— Имя, отчество, фамилия? Год рождения?
Снова обычные вопросы.
— Вот что, Балакин, — сказал Виктор после того, как формальности были закончены, — хоть и банально это звучит: «нам все известно», но что же делать, коль это так? Лучшее доказательство этому, что вы здесь. Сами расскажете, что знаете, или я вам должен описать, как, например, «брали» сберкассу?
— Опишите.
Балакин знает, что его сообщники задержаны, но не верит, что они «раскололись».
— Не верите. Тогда слушайте. Про сберкассу. Вы пришли туда вместе с Веревочкиным и Гришиным. Зная, что блокировка не работает, а заведующего нет, вы вошли в подъезд, проникли в квартиру заведующего, похитили топорик, а потом пытались вскрыть сейф. Пока возились, разбили чернильницу. Веревочкин залил одежду. Гришин, как всегда, сморкался на пол. Вы стояли на стреме. В какой-то момент вы даже зашли в сберкассу — наверное, чтоб поторопить дружков.
Из сберкассы поехали отмечать удачу на Савеловский вокзал. Пригласили парней со двора. Напоили их, сами выпили. Поехали, опять же втроем, брать ателье № 3. Вы, как всегда, в карауле. Гришин подставил ящик к окну. Веревочкин пилил решетку. Когда вы увидели постового и свистком предупредили сообщников, те, бросив ножовку, убежали в одну сторону, а вы в другую… Потом мы их задержали. Неужели нужно вам рисовать, как все было? Кстати, зачем вы нарушили сухаревскую конвенцию и утащили лису?
Балакин молча сидел, опустив голову. Когда Виктор замолчал, он пробормотал:
— Для девчонки взял, на Новый год подарить хотел… Они уже и это трепанули?
— Я вам не сказал, что они трепанули. Это вы сами делаете такой вывод.
Дальше с ним трудностей не было. Он рассказал, между прочим, что когда забежал в сберкассу, чтоб поторопить ребят, — он замерз на ветру, — то забыл пароль, и лишь чудом Веревочкин, притаившийся за дверью, не убил его. Рассказал он и много другого интересного. Выяснилось, что главарем был в общем-то Веревочкин, он и Гришина, и Балакина привлек к делу. Книг они не читали, в кино ходили редко. Обычно время проводили в пьянках.
Свою шайку Веревочкин держал в железных руках. Он, например, организовал изучение одной популярной книги, посвященной криминалистике, считал, что там содержатся ведения, которые могут принести пользу начинающим преступникам.
Причем он не ограничивался только чтением, а устроил экзамены, и, когда обнаружилось, что Гришин плохо усвоил материал, Веревочкин заставил его читать книгу второй раз.
Веревочкин хвастался перед своими сообщниками и перед кое-какими достойными доверия друзьями, что вот, мол, они истинные «медвежатники», грабители сейфов, современные возродители угасшей ныне воровской профессии, которую он считал наиболее романтичной.
Он не замечал, что сейфы, во всяком случае, те, с которыми им приходилось иметь дело, теперь не те. Просто крепкие железные шкафы, которые, надо отдать им справедливость, они умело открывали. Но все же это были не сейфы. А когда они впервые в сберкассе столкнулись с настоящим сейфом, то оказались бессильны.
Веревочкин готовил себе помощников: он спаивал подростков со своей улицы, водил их в рестораны, похвалялся своими подвигами. Но осторожно. Намеками, присказками.
Словом, Балакин рассказал немало.
С самим Веревочкиным разговаривать было трудней. Он иронически посматривал на Виктора и молчал. Но это Виктора не смущало. Он неторопливо излагал ему, как делал это с его сообщниками, все подробности преступлений, в которых Веревочкин участвовал. Только с большими подробностями, со всеми деталями, какие знал. А знал он теперь, по существу, все.
Виктор предугадал защитную тактику Веревочкина и сказал ему:
— Слушайте, Веревочкин, нам известны все «дела» вашей компании: и магазин № 84 «Овощи — фрукты», и ателье № 1 Куйбышевского района, где вас лично не было, и сберкасса, и, наконец, ателье № 3 Свердловского района. Так что отрицать что-нибудь бесполезно.
И хотя Веревочкин долго молчал и заговорил лишь после того, как Виктор сам рассказал, как и где все произошло, расчет был правильный: Веревочкин сознался.