— Теперь скажет. Какая ему разница? Ведь все сроки давности за это преступление прошли. А об убийстве Семнова Кусков может и не знать: он раньше на Шаболовке жил, далеко от Арбата.
— Сейчас такой план, — сказал Алтаев. — Я разыщу врача. Ты, Валера, возьмись за Кускова. Учти, это главное. О нем нужно знать все, абсолютно все, — подчеркнул Игорь. — Не исключено, что он имеет отношение к убийству.
Весть о том, что у группы Алтаева появились серьезные материалы по раскрытию убийства, мгновенно разнеслась по МУРу. Обычно, когда работа вступает в решающую фазу, все быстро узнают об этом. И по срочным ответам экспертов НТО, и по тому, что группа сразу же обеспечивается транспортом: машины дают безотказно и без излишних расспросов. Узнает об этом и канцелярия — ни одна бумага не идет на исполнение в эту группу.
Больше всех был доволен Колесников. Еще бы! Он входит в группу, стоящую на пороге раскрытия убийства десятилетней давности, активно проверяет главную фигуру, правда, вместе с Зиминым. Старые опытные сотрудники, раньше немного ворчавшие на молодежь за «излишнюю» грамотность, за манеру одеваться, вести себя, стали интересоваться, как идут дела, какие есть шансы.
Врач Николаева не удивилась вызову в управление. Она работала в институте Склифосовского, и ей частенько приходилось бывать в этом здании на Петровке. Но вопросы Николаеву удивили:
— Плохо помню, что было десять лет назад. Столько людей прошло за это время!
Алтаев показал доктору старый протокол допроса, и она вспомнила, что действительно случай такой был и парень ушел, так и не сказав, кто он. Опознать его она сейчас бы не смогла. Но ее старые показания должны были сыграть очень важную роль.
Через три дня решили вызвать Кускова. К этому времени уже знали, что он женат, у него двое детей, не судим, работает начальником колонны в таксомоторном парке, характеристики хорошие. К разговору готовились основательно: слишком много от него ждали.
Высокий плотный мужчина с большими залысинами на лбу держался спокойно. Его уверенный вид как бы говорил: «Перед вами человек положительный и уважаемый в обществе».
— Чему обязан знакомством? — поудобнее усаживаясь в кресле, спросил Кусков.
— Чистой формальности, — ответил Алтаев. — Проверяем старые дела, по которым срок давности прошел. Их в архив сдавать пора. Вот и беседуем с потерпевшими. Вы меня понимаете?
— Да не особенно. — Кусков неопределенно покачал головой. — Какой я потерпевший?
— Вот дело. — Алтаев открыл папку. — В марте 1969 года вас ударили ножом. Но так как прошло более пяти лет (а за указанное преступление наказание могло быть лишь до пяти лет лишения свободы), виновного к уголовной ответственности привлечь нельзя — истекла давность, — монотонно читал Алтаев.
— А, вот в чем дело! — оживился Кусков. — Было, было такое. Я ведь тогда и не назвал Виктора. Откровенно говоря, сам отчасти виноват был, да и мать его жалко было, больная она очень. Он, конечно, больше меня испугался, в больницу отвел. А вы, значит, так и не нашли? А говорят, все находите.
— Ну, это зря, разве все возможно? Тем более вы сами не хотели говорить, — не выдержал Зимин.
— Претензий сейчас не имеете? — спросил Алтаев.
— Что вы? Я и раньше-то не имел. Вам это написать нужно?
— Можно и написать, — безразличным тоном ответил Игорь. — А парень этот, ну, что ножом тогда ударил, сейчас как себя ведет? Часто с ним видитесь?
— А почему вы так интересуетесь? Ведь все сроки прошли и привлечь его нельзя, зачем же парня пачкать, старое вспоминать? — Кусков вопросительно смотрел на Алтаева.
— Просто интересно, помогло ему ваше заступничество или нет.
— Помогло! Хуже было б, если бы вы наказали, тюрьма редко исправляет.
— Ну нет, это уж неправильные взгляды, — опять вмешался Зимин. — Человека нужно всегда вначале остановить, потом поздно будет.
— Его и остановили. До сих пор на одном месте работает, хороший парень, — сказал Кусков, однако фамилию парня так и не назвал.
«Больно уж он недоверчив! И как у него имя Виктор вылетело! Видно, сам не заметил, что имя назвал», — подумал Алтаев, когда Кусков уже ушел.
Действительно, Кусков или не заметил, что сказал про больную мать и назвал имя парня, или не придал этому значения. Попробуй найти по таким данным, да и кто искать будет, когда уже все сроки прошли? Но почему же он не говорит все-таки? Что его с этим Виктором связывает?
— Интересно, почему он ничего не говорит? — произнес Колесников.
Он, да и Алтаев с Зиминым ожидали от Кускова подробную информацию, а получили…
— Может, тот парень родственник ему? — предположил Володя.
— Есть еще вариант, — сказал Игорь. — Вдруг Кусков боится этого парня? Знает, что Виктор убил и убить может — и боится.
Во всяком случае, ниточка появилась. Было имя Виктор, знали, что он знакомый Кускова. Кроме того, в 1969 году у Виктора очень сильно болела мать. Искать Виктора по таким данным трудно, но можно. Все-таки крут поисков ограничен связями Кускова, а это уже что-то.
— Ну, что носы повесили? — спросил Колганов. — Хотели, чтоб он вам фамилию того парня сказал, а еще лучше привел бы его сюда? Убийство не так просто раскрыть — работать надо. Проверьте связи Кускова, а я тут кое с кем посоветуюсь.
…Личное дело Кускова Валерий выучил почти наизусть. Он бойко перечислял все места его работы: первый троллейбусный парк, завод по обработке специальных сплавов, завод «Аремкуз», таксомоторный парк. Извечный вопрос, кто по какому разделу будет проверять, споров не вызвал. Колесников поехал в троллейбусный парк, оттуда — на завод спецсплавов. Зимин решил проверить родственников, а Алтаев — знакомых Кускова.
«Задал же нехороший человек нам работы, — думал Колесников, шагая к троллейбусному парку. — Трудно ему было фамилию парня назвать. Теперь вот копайся в отделах кадров — людей от работы отрывай, со старожилами говори, кто тут у вас с Кусковым дружил и кого Виктором звали? Назовут человек тридцать, потом проверяй всех».
Однако из троллейбусного парка Колесников уехал быстро. Архив десятилетней давности там не сохранился. Старые рабочие, конечно, были, но Кускова никто не помнил.
На заводе спецсплавов ему повезло больше: он нашел личное дело Кускова. Внимательно прочитал, но нового ничего не обнаружил.
— Есть у нас двое рабочих, они на заводе больше двадцати лет работают. Может, они вам помогут? — сказала молоденькая инспектор отдела кадров.
Оставив расписку за взятое архивное дело, Колесников пошел в цех. Начальник цеха, очень высокий, в чистом синем халате, сняв очки, несколько раз перечитал удостоверение и удивленно спросил:
— Вам действительно Филиппов и Андрющенко нужны? А вы не перепутали что-нибудь? Ведь кадровые рабочие, члены партии, золотой фонд завода.
— А я их не забирать пришел, — объяснил Колесников. — Хорошо, что они люди замечательные. Если розыск интересуется, так обязательно по плохому делу? Мы ведь и с хорошими людьми разговариваем. И они помогают нам.
В кабинет вошли Андрющенко и Филиппов:
— Звали, Сергей Серафимович?
— Товарищ из милиции поговорить с вами хочет. Вы здесь располагайтесь, а я в цех пойду, — он вышел, плотно прикрыв дверь.
— У меня несколько вопросов есть, — начал Валера. — По я прошу, товарищи, чтоб все осталось между нами.
— Болтунами никогда не числились, — заметил Филиппов. — В чем дело-то?
— Да вот в чем, — ответил Колесников, — в 1967–1969 годах вы здесь работали?
— Здесь, — с оттенком гордости ответил за двоих Андрющенко. — Мы с Иваном Егорычем на заводе уж серебряный юбилей справили.
— В то время работал у вас Кусков, — Валера показал фотографию, приклеенную к личному делу. — Помните? — Он с надеждой посмотрел на рабочих.
— Был такой подлец в моей бригаде, — начал Андрющенко. — Он у нас года два-три проработал. Так, Егорыч?
— А почему подлец? — удивился Колесников.
— Он у одного паренька сестру совратил, а потом бросил.
— Действительно, подлец, — сказал Колесников. — Ну, и что дальше было?