— Может, и так, — согласился Алтаев. — Хотя этих двоих, которые с Шалимовым и Васиным билетами спекулировали, не проверяли еще, а они далеко где-то.
— Это мы на закуску оставим, — сказал Валера. — Когда уже ничего другого не будет. Надо приготовить запросы на них, чтобы заранее знать, где они сейчас, и, когда с этими кончим, не ждать, тюка ответы придут. Я приготовлю.
— Правильно, нужно всегда запасной выход иметь, на всякий случай.
— Это и не выход, а щель узкая, — ответил Колесников. — Игорь, пока ты дело читаешь, я к родителям Шалимова схожу, скажу, что с сыном вместе сидел.
— Колесников, как ты думаешь, что Гостев узнал про Васина? — спросил Алтаев.
— Ничего я не думаю, позвони и узнай.
— Ты чего сегодня серьезный такой? — удивился Игорь.
— Так просто. — Колесников закрыл дверь кабинета. — Звони давай, но все равно Гостева на месте не будет, Васин скоропостижно скончается, Шалимов во время убийства окажется в другом городе, а те двое — бывшие спекулянты, которые неизвестно где, за границу убежали.
— Ты чего это такие мрачные прогнозы выдаешь? С девушкой поругался?
— Не с кем мне ругаться. Не везет нам, и все!
— Ты можешь по-человечески сказать, что случилось? — не выдержал Алтаев.
— Клышин у меня был. Из командировки вернулся. Ты вчера раньше ушел, а я задержался. Пришли вдвоем — вместе с Голубевой. Наташа, после того как я ее вызывал, узнала, где Клышин живет, попросила его родителей: «Пусть, как приедет, позвонит». Он приехал, она ему в лоб: «Ты Вовку убил?» В МУР вместе явились. Я обомлел, когда из бюро пропусков позвонили. Часа три беседовали. Не Клышин убил. Наташа заплакала, любит она Женьку, разводиться с мужем собирается. Ушли вместе, рука об руку. Я, значит, в дополнение ко всему и семью разбил.
— Ты смотри, как получилось?! А почему ты убедился, что не он убил?
— Почти, как мы думали, получилось. Семнов действительно шантажировал Клышина, все время грозился сказать Наташе про билеты, ревновал ее. Ну и Клышин избил как-то приятеля. Но в тот вечер на самом деле он не видел Семнова, клянется, явно не врет. Клышин дня за два до убийства говорил Семнову: «Если не замолчишь, то тебя мои ребята замолчать заставят». У него были друзья, голубятники, разговор этот во дворе многие слышали. А когда он узнал, что Семнов убит, испугался: думал, друзья расскажут про угрозу. Он говорил — заставят молчать, то есть побьют, а получилось… Когда его допрашивали, ничего об этом не сказал: боялся милиции.
— Значит, он отпадает, — сказал Игорь.
— Безусловно! На сто процентов не он. Так врать нельзя. Кстати, его еще до меня Голубева допрашивала с пристрастием. Все-таки хорошо, что двое любящих соединились, а то без нас жили бы каждый в своей скорлупе и прошли бы мимо своего счастья.
— Кто кого любит — установили. Теперь нужно установить, кто убийца, — сказал Алтаев. — У нас на сегодняшний день остались Шалимов, Васин и двое, которые неизвестно где…
— И все, — закончил Колесников. — Извини меня, Игорь, но я займусь другим делом.
— А с убийством все? Может, в архив сдать?
— Зачем сразу в архив? Подождем.
— А тебе про Васина неинтересно узнать? — Игорь уже второй раз набирал номер телефона Гостева. Телефон был занят.
— Умер Васин! — отрезал Колесников. — Предчувствие у меня есть.
— Язык у тебя длинный есть, это точно, — рассердился Игорь.
И снова набрал номер телефона.
— Гостев? Алтаев говорит. Добрый день. Что там у вас? Так, так… Да?.. Да… Точно? Когда? Да… да… Спасибо. — Игорь повесил трубку.
— Ты нарочно так говорил: «да… да…», — передразнил Колесников, — чтоб я не понял, что там случилось?
— Заинтересовался, значит? Это я из педагогических соображений, — объяснил Алтаев. — Васин устроился не на завод, как говорил, а грузчиком в речной порт. Он сказал, что далеко ему до прежней работы ездить, а эта вообще у черта на рогах. Да и не по специальности устроился, и получать здесь меньше будет. А уволился он с того завода по желанию администрации, а не по своему собственному. За прогулы и пьянку на производстве. Такой вежливый на первый взгляд…
— А что, вежливые не пьют? — начал Колесников. — У меня был случай однажды. Приехал я…
— Ладно, потом расскажешь! — Игорь начал одеваться. — Пока! Я в тюрьму поехал: нужно там одного мальчика допросить.
— Ага! Ты тоже отступать начал, своими делами занимаешься! — заметил Колесников.
— У меня все дела мои: и старые, и новые. А если мы будем сидеть и ждать ответы на наши запросы, нас всей группой живьем съедят за «раскрываемость».
В последние два месяца у алтаевской группы было много работы. Старым делом почти не занимались: ждали ответов на свои запросы. Перед самым Днем Победы пришел наконец ответ из колонии, где отбывал наказание Шалимов.
«Бумаг они много прислали», — подумал Алтаев и сел читать. Характеристика на осужденного Шалимова ему не понравилась. Очень хотелось понять, что за человек Николай Шалимов. А по этой характеристике трудно было составить определенное мнение. Ну, что можно сказать о человеке, который ни в чем предосудительном не замечен, но и хорошего особенно ничего не делает? Слава богу, норму выполняет и нарушений дисциплины нет.
Посмотрев другие бумаги, Алтаев открыл копию списка вещей, присланных в передачах на имя Шалимова. Когда прибыл в колонию, куртки голубой не было, нет и сейчас. Игорь стал внимательно читать этот список: валенки, носки шерстяные, свитер, еще носки, ага — вот пиджак. Какого цвета неизвестно. «А пиджак при чем тут? Вот наваждение! Нет и не было у него таких вещей, которые мне нужны. Хотя, почему ему должны обязательно куртку в колонию прислать, может, и не было у него ее, а может, есть, дома лежит, ждет возвращения».
Переписка дала мало. «Все-таки предлог будет родителей вызвать. Что-нибудь придумать нужно, а то разговора не получится».
Через несколько дней мать Шалимова получила повестку, предлагавшую ей явиться 14 мая в отдел колоний.
— Вот не знаю, вызывали зачем-то, — Шалимова протянула Алтаеву повестку.
— Садитесь, пожалуйста. У нас небольшое недоразумение получилось: сотрудник, который вас приглашал, срочно выехал. Я с вами побеседую, чтоб вам сюда лишний раз не ходить.
— Да, уж увольте, сроду не ходила.
— Неприятно, конечно, ходить, — согласился Алтаев. — Но что поделаешь!
— У сына что-нибудь случилось? Я письмо получила, вроде все у него в порядке было.
— Мы проверяем на выборку правильность содержания осужденных. Как кормят их, все ли вещи передают и так далее. Чтоб права осужденных не нарушали. — Игорь вытащил список. — Вы помните, какие вещи сыну в колонию посылали? Ему, кажется, не все отдали?
— Сам он жаловался? — Шалимова недоверчиво посмотрела на Алтаева. — Не думаю. Мне он как раз писал, зачем вещи лишние прислала.
— Вот список вещей, которые вы ему посылали. Помните?
— Помню. Валенки ему посылала, носки, свитер, пиджак…
— А какой пиджак, новый?
— Не очень новый, ношеный, голубой.
— А материя какая? — Игорь посмотрел в список. — У меня не указано какая.
— Вельветовая материя. Сама я пиджак этот шила. Вы думаете — краденый он? Если малограмотная, то думаете, не понимаю, куда клоните? С чего бы это вещи проверять? Столько лет сидел, не интересовались, а сейчас — на тебе. Да вы и не в тюремном ведомстве работаете.
— Это почему же? — удивился Алтаев.
— Да так, видно!
— Но почему!
— Список вещей из кармана достали, а у вас кабинет, стол, ящик вон железный стоит. Вы домой, что ли, список носили? Сразу видно, гость вы здесь.
— Наблюдательная вы, мамаша. Правильно заметили, действительно в краже сын подозревается. Значит, подтверждаете, что ваш пиджак?
— То-то, милый, подтверждаю, а то вздумал обманывать!
— Вот бумага, напишите подробно про пиджак.
Шалимова села за пустой стол. Писала она медленно, долго обдумывая каждую фразу.
— Готово, возьмите. Я сама этот пиджак шила, красивый был. Только мало его сын носил: посадили.
— Кто же виноват, что посадили? Сам, больше некому. А дружил он с кем?