И видение вмиг растворилось. Я открыл глаза. Вокруг серо. Я не лежу, а сижу на кровати. Часы показывали около десяти утра. Первое, что я сделал, посмотрел на палец. Пореза не было. Я как идиот долго и внимательно разглядывал все пальцы, вспоминал прошедшее.
Раны не было, но ведь она же была…
У менее закаленного человека в такой момент наверняка нервы бы сдали. Я же чувствовал себя преотлично. Никаких следов усталости или разбитости.
Но вот эти происшествия такой странной ночи и вытряхнули меня из загородного домика.
Глава 10.
Тамбов, показавшийся мне подгорелым яблочным пирогом, я рассек старенькой «шестеркой» как ножом за каких ни будь сорок минут с небольшим. Задерживаясь лишь на красный свет настырных тамбовских светофоров, и пару раз тормознув возле торговых киосков, потрепанная «шестерка» круто взяла на запад и, без особого труда перевалив сто двадцати километровую отметку спидометра, по трассе 1Р119 рванула на Липецк. Трасса встретила меня дряблым с разнообразными боевыми метинами покрытием, радовало отсутствие полицейских постов и габаритных «дальников». В основном равнинная эта дорога изредка пересекала или объезжала пологие громадины холмов. Осматривая колоссы, мелькнула мысль о возможно разрушенных пирамидах. С обеих сторон дороги проплывали покрытые тонким слоем с прогалинами снега две ровные почти ухоженные полосы метров по двадцать шириной, а далее стояли совсем нестройным рядом тонкие, безлистые березки, среди которых нечастыми темно-зелеными пятнами красовалась хвоя.
Было ощущение, что эта дорога еле тащится по жизни. Мело мелким снежком, отчего пейзаж казался скучным и монотонно серым. Иногда из-под снега рыжей ондатровой шкуркой топорщилась высушенная трава и сизыми пятнами мутнел лед замерших луж и небольших водоемов. На монотонных некрутых подъемах безудержно клонило ко сну. Приходилось тереть глаза, крутить шеей, останавливаться, выходить из авто, разминаться и растирать лицо снегом.
Я люблю управлять машиной зимой, особенно если попадается автомобиль с исправной и теплой печью. С дедушкиной «шестеркой» мне повело. Печь работала как на износ. Салон был быстро и качественно прогрет. Я опустил стекло со своей стороны настолько, чтобы холодный воздух немногим задевал мне волосы на голове. Я обожаю состояние, когда тепло, выдуваемое автомобильной печкой, своими девяноста градусами обдувает тебя снизу, а легкие дуновения ворвавшегося в щель зимнего воздуха слегка шевелят мне волосы и порывами приятно холодят висок. Я просто балдею, когда в такие моменты на щеку иногда попадают снежинки и их таяние окунает тебя в щекочущую приятность. А если в это время перемалывать батончик «Сникерса» или хрумкать свежим яблоком, то большего счастия при управлении авто и не сыщешь.
На исходе второго часа езды «шестерка» проскочила развязку на въезде в Липецк и вынесла меня на Окружное шоссе. Поток машин казался неиссякаемым.
Зная, что подобное засилье автомобилей на дорогах города приводит к появлению огромных очередей в заведениях общепита, я решил в город не заезжать. На перекус в, приделанном на «честном слове», бардачке валялся шоколадный батончик «Марс» и, обернутый целлофаном, бублик, а роль запивона выполняла початая пластиковая бутыль газировки с этикеткой «Монастырская». Пересечение Объездного шоссе с Елецким изменило мое направление с западного на южное, я выскочил на трассу М4 и, не опуская стрелку спидометра ниже отметки «100», рванул на Воронеж. После населенного пункта Боринское почти все встречающиеся поселки пролетали с левой стороны. Правая была пренебрежительно необжитой населением сих краев. Местность вдоль этой трассы по-прежнему была холмистой, но куда бы ни доставал мой взгляд все было распахано под поля, размежеванные узкими лесополосами. Какая-то зарвавшаяся сорока, внезапно возникшая напротив пассажирского окна, с минуту соревновалась в скорости с «шестеркой», но отсутствие каких-либо эмоций у авто вынудило ее оставить это занятие и она, круто забрав вверх, метнулась в сторону и исчезла из поля зрения.
Эти сто двадцать километров я пролетел за час с небольшим. Уже перед въездом в Воронеж стало смеркаться. Напротив деревни Моховатки взор захватил окруживший в этот миг пейзаж. Скатившееся за горизонт солнце вдруг выбросило свой сияющий огненно-розовый сноп. Он, видимо решив задержаться надолго и пленить все небо, расползаясь, плавно менял свой цвет сначала на бледно-оранжевый, а затем на смесь прозрачно-желтого с серым. Черно-серые квадраты полей перемежались с белоснежными бесформенными снежными кляксами, которые, соревнуясь между собой, беспечно отбрасывали разноцветные блики. Ощетинившиеся голыми ветвями гряды деревьев походили на разбросанные облезлые хвосты чернобурок, некоторые шерстинки которых вдруг вспыхивали оранжевыми огоньками. В низинах бесформенными клочьями застыла кисельная, голубовато-туманная дымка из которой редкими загогулинами выныривала темно-синяя полоска какой-то тощей речки, заставляющего искать глазами где ее начало или конец. Пейзажная и цветовая игра разила наповал своей непостижимостью.