Из накатившего оцепенения меня вывел неожиданно загудевший над ухом сигнал дальнобойщика. Зазевавшись, я стал помехой скоростному движению.
Въехав в Воронеж, я пронесся по Московскому проспекту, вылетел на Плехановскую и припарковал «шестерку» у отеля «Воронеж». После сытного ужина и душа в люксовом номере пару часов смотрел всякую ерунду по телеку, а потом заснул как убитый.
Уже в шесть часов утра «старушка» по все той же М4 неслась во весь опор на юг, к Ростову-на-Дону. Впереди меня ждали шестьсот пятьдесят километров по разделанным под бесконечные поля русским землям, мост через реку Дон в Верхнем Мамоне и приятная ночевка украшенная вкусным ужином в Новочеркасском «Огоньке», что на Парковом 13.
От Новочеркасска через Ростов-на-Дону до Краснодара я, не слишком борзея на дороге, добрался за шесть с половиной часов. Пролетающие казачьи станицы большой живописностью не выделялись. Если у вас есть желание насладиться живописными строениями, то вам необходимо все бросить и пробраться на Дальний Восток. Даже если вы будете просто таращится в вагонное окно поезда «Хабаровск-Владивосток» ваше воображение будет превращено в ничто теми удивительнейшими заборами и ограждениями дворов, которые умудрились возвести хозяева домов, живущих вдоль железной дороги. Эти чудеса непостижимого уму строительства и функционального назначения укажут вам, что еще ни одному фантасту не удалось и почему-то пришло в голову применить описание этих чудес в выдуманной жизни.
А вот люди кубанской земли, попадавшиеся взгляду, действительно отличались от типажа среднерусской возвышенности. Их стать, смуглость, острый взгляд обезоруживали.
Я принял решение подыскать временное пристанище на южной окраине Краснодара, с надеждой в ближайшее время попасть в аул Шенджий. Нутро так и рвется обследовать эту первую зарубку, так неосмотрительно оставленную Золотым демоном Кубани.
Столица кубанского казачества распласталась большущими плямбами частного сектора. Краснодар был величественен и красив, но встретил меня равнодушно. Зародившись на пересечении торговых путей и возмужав, он так привык к приезжим и проезжающим, что я был для него, что капля морю. В конце концов, я не греческий торговец, не паломник и далеко не царь чтобы меня встречали хлебом-солью и парадом.
Был вторник. Февраль подходил к концу. На улице было тепло, чуть выше ноля. Нудный дождь навевал тоску, а хлюпающие по лужам прохожие не вызывали восторга.
Зимой здесь и не пахло. Очень удивила свежая зелень травы, обустроившаяся около канализационных люков. По-видимому, трава в тех местах чувствовала себя хозяйкой положения и плевать хотела на далеко не весенний, а все же еще зимний месяц. Деятельность множества прохожих создавали эффект Броуновского движения. Очень хотелось думать, что вся эта живая масса топает с работы домой, но часы показывали не окончание рабочего дня, а самый его послеобеденный разгар. Бойкой торговлей и не пахло. Было ощущение, что торговое пересечение, на котором выросла столица Кубани, сохранилось, а сама торговля куда-то вдруг выехала со всеми своими особенностями.
Куда смотрит наше правительство? Что эту махину людской массы не может удержать на работе?
Мне дико загорелось в такое же время сверху посмотреть на Москву.
Через пару часов блужданий по южным окраинам занятого города я уже устраивался на съемном жилье в переулке Петровском. Мне очень повезло. Старушка, сдавшая мне площадь, нашлась быстро. Я снял комнату не в доме, а в хате. Да, да именно в саманной, продолговатой казачьей хате. С хозяйкой тоже вродь полный ажур. Она просто божий одуванчик, но видно, что глазастая. Глаз у нее темный, острый.
При знакомстве она назвалась Ариной Митривной, но, как потом выяснилось, в обиходе все звали ее баба Ариша, при этом букву «и» заменяя на твердое «ы». Как обратился к бабе Арыше по поводу съемного жилья, она сразу обожгла меня глазами, вроде как рентгеном просканировала.