Радио сообщило, что уже шесть утра.
Это первое дождливое утро в Краснодаре я попытался начать со спортивной пробежки.
Моему решению предшествовали, возмутившие сознание идиотско-надсадные крики местных петухов, начавшиеся еще в четыре часа ночи. Петушиную дерзость сменили гремящие оцинкованные тазы, эмалированные миски, вой пустых ведер, верещание цепей. Все эти звуки создавали впечатление, будто спозаранку начался погром и кто-то усердно лупит арматуриной по набатному колоколу.
Это баба Ариша была уже на ногах и, по-видимому, еще с дорассветного времени хлопотала по хозяйству. Где-то за хатой покликав своих изготовителей натурального продукта: – Ти-и-п – ти-и-п – тип, ти-па – ти-па…, – и видимо накидав им жратвы, баба Арища увидела меня вышедшего в спортивном костюме из любезно предоставленного мне жилища. Мой наряд и боевой пыл ее очень удивил.
– А вы далече? – спросила она.
– Побегать хочу, с утра полезно,– ответил я.
Быт, заложенный в крови всеми ее предками, селянки настойчиво обязывающий ее вставать до рассвета, растапливать печь, кормить живность, варить, таскать воду, мести двор и прочее, не мог вместить в себя утренние физические упражнения моложавого дурня, так безбожно разбазаривающего излишки энергии.
– Тю-ю, шо за нужда така? – махнула она рукой, пожала плечами и скрылась в проеме своего терема.
Я рванул, задумав разогнать кровушку пятикилометровым кроссом. Но уже на первом перекрестке все мои надежды рухнули. Никогда еще в своем рвении к чему бы то ни было, я так низко не падал. Это был полнейший провал. Всю мою конспирацию можно было приравнять к высококлассному специалисту внешней разведки, посланному на спецзадание в Японию, если этот разведчик негр.
Я выглядел не просто белой вороной в те минуты, я был похож на гриб ядерного взрыва, пытающийся «замылить» себя среди пустыни.
Краснодар по утрам не бегает, и ваще Кубань этой дурью не мается. Мало того, любого, делающего даже слабые попытки изобразить бег, любая собака воспринимает как личное оскорбление. В генах этих тварей жизнь среди кубанских казаков навеки отпечатала лишь один вывод: – Раз бежит, значит что-то стащил. И спуску тут тебе даже пародия на моську ни в жисть не даст.
Поэтому уже на пятой минуте своих беговых мук, спортивную подготовку на Кубани я жестко ограничил, оставив ей лишь право на отжимание от пола в закрытой на крюк комнате, возможный секс и купание при случае в реках этого дивного края.
– Шо, вже побигалы? – встретила меня баба Ариша.
– Угу, – мыкнул я и пошел к умывальнику.
– Шось вы мало, а то за вас вже суседка казала шо постоялец в мэне якысь чудной,– в спину крикнула баба Ариша.
И откуда же вы такие глазастые, нормальные еще спят, а вы уже перемалываете кто чудной кто нет, – зло подумал я.
– Идить вже снидать, – позвала баба Ариша.
На необъятной тарелке возлежала яичница. Стоп! Не, все не так. Во как надо!
На тарелке равной размеру средней барже громоздилась яичничище, а именно: три куска жареного розового сала размером с кулак утопающих в пятисантиметровой толще белка украшенного пятью огромными темно-желтыми лунами желтков. Аромат этого блюда кружил голову, его вид завораживал, а его размеры, смешанные с мыслью, что все это придется все в один присест съесть, да еще в семь утра, вызывали рвотное возмущение изнеженной среднерусской печени.
Нельзя сказать, что я в этот завтрак вообще кушал. Я стойко впихивал в себя вкуснейший утренний кубанский изыск. Мой страдальческий вид не ускользнул от зоркой бабы Ариши.
– Шось у вас и аппетиту нэмае зувсим, – начала она, – наши хлопчики йидят так спасу нет ни якого, усе подметут, крохи и те посбирають.. Одын сядэ, так и борща зараз две миски съест та ще яичницу та молока крынку. Ну и вони в нас тут усе сбиты таки, прям богатыри, а вы якысь-то дробненький. Можа хто порчу навел?
– Вот тебе и раз, – стало напрягать мозг, – тренировался, тренировался а тут бац– дробненький, порчу навел.
– Нет, все нормально, – сглатывая подступающую тошноту, пролепетал я, – просто я так не завтракаю, я только чай с утра пью.