Они проехали еще несколько километров и въехали в достаточно большой поселок, застроенный типовыми, барачного типа, одно, двухэтажными домами, с пустыми, пыльными улицами по которым бегали редкие куры, что-то выклевывая в траве вдоль деревянного штакетника.
– Не Эдем здесь, – сочувственно произнес Сидор, когда Мишка, остановившись у одно из домов, заглушил мотоцикл.
–Нормально здесь, – со знанием дела произнес Мишка, Народ ондатр, нутрий на мех разводят, уток. Живут, в общем.
– А зверосовхоз, что разводит, – поинтересовался Сидор.
– А зверосовхоз, уж год как ничего не разводит. Слухи ходят, его Абрамович выкупил. Но вот все руки у него не доходят, порядок навести. Футбольный клуб свой он никак в чемпионы Англии не выведет. А как станут чемпионами, так он и за Зверосовхоз возьмется.
– Зачем ему зверосовхоз, – с долей юмора спросил Сидор.
– Я откуда знаю. Я в бизнесе несилен. Народ так говорит, – пожал плечами Мишка и, нажав кнопку на рукоятке, просигналил.
Через некоторое время на крыльцо вышел заспанный мужчина, Мишкиных лет.
– Привет, Степан, – поздоровался Мишка, – Ну, чо. Нюрка твоя не вернулась?
– Пока нет, – зевая и потягиваясь, ответил мужчина. – В райцентре у матери живет.
– Они все такие, одинаковые, – закуривая, произнес Мишка, – Моя Валька вон в Англии.
– Чего приехал, то, – окончательно проснувшись, спросил Степан.
– Ах, да, – вспомнил Мишка, – Я подряд выбил на забор для космодрома. Бригаду собираю. Вот Сидор, даже из Квасквы приехал. Зарплата сдельная. Плюс шабашка. Пойдешь?
– В принципе можно было, – пожал плечами Степан, – Но добираться туда уж больно неудобно. Каждый день не наездишься.
– Так ты можешь на участке пожить. В вагончике. Сейчас тепло. Заодно и присмотришь там за материалом. А на выходные я тебя домой отвозить буду.
– Если так, то я согласен, – немного подумав, ответил Степан, – Пойду, тогда соберу чего-нибудь.
– Давай, собирайся, – поторопил его Мишка, и Степан зашел в дом. – Вишь как без бабы скрутило его. Не каждый может один жить. Вот забор построим, сам поеду к его Нюрке на переговоры.
– А что случилось то? Почему ушла она, – поинтересовался Сидор.
– Да по дури. Приревновала к малолеткам, – усмехнулся Мишка и рассказал историю Степана.
***
(История Степана, рассказанная Мишкой-милиционером от лица Степана). Степан работал старшим счетоводом в зверосовхозе. Вел добропорядочный образ жизни – дом, работа, огород и снова работа. По субботам ходил в баню с совхозным бухгалтером, где пропускал рюмочку другую, не более. Короче здоровый образ жизни вел Степан, если и болел, то вылечивался дома аспирином, горячим молоком с медом и чаем с малиной. Лечила его жена Нюра и каждый раз успешно. Но как-то один раз слег Степан с температурой, посреди лета, и ни чай, ни молоко с Нюрой уже не помогало. И пришлось ему тогда ложиться в районную больницу, под капельницы и уколы. В рай больнице было две мужских общих палаты- N 55 и естественно N 6. Степана как впервые поступившего определили в 55-ю. Контингент больных, составляли механизаторы из близлежащих деревень, в основном отравившихся суррогатным алкоголем или получившие травмы после употребления оного. Степан знал там только одного – Ваську Жбана, жившего с ним на одной улице, но с ним не общался за отсутствием общих интересов. Лечение Степан соблюдал строго, режим не нарушал и быстро пошел на поправку. Надо сказать, в больнице лечебный процесс длился строго восемь часов. После семи вечера медперсонал расходился по домам за исключением дежурной сестры, которая уходила в восемь. А к девяти больница полностью пустела. Механизаторы быстро разбредались по райцентру в поисках самогона и ночной жизни, и возвращались под утро в состоянии сильного алкогольного или с новыми травмами. Наблюдая жизнь больницы, Степан пришел к неутешительному выводу, что бесплатная медицина противопоказана русскому человеку. А в выходные, когда в больнице из персонала остался только пьяный сторож, гулять начинали уже в палатах, отлучаясь на время в сельский клуб на танцы или подраться с местными. Степан и здесь тихо пролежал все два дня на кровати лицом к стене, принимая порошки и мечтая о светлом понедельнике, когда его обещали выписать.
В понедельник в палате первый раз появился главврач, сухой старик, с холодным взглядом надзирателя.
– Пятьдесят пятая, по результатам выходных, объявляется худшей палатой больницы, – объявил он, проходя вдоль выстроившихся выздоравливающих. – Три драки на дискотеки, два привода в милицию и...., – старичок остановился с приподнятым вверх указательным пальцем, – И сломанный телеграфный столб, напротив женского общежития педучилища. Столб вам был зачем, – уже закричал главврач.