К сожалению, произвести исчисления ему так и не удалось. Досчитав до шестидесяти он отметил пять сильных ударов и четыре отдаленных. Пока он вслушивался в грозу и внимательно проговаривал про себя цифры, глаза его, не отрываясь, смотрели на книгу, теперь как на простую вещь. Все внимание занимал счет. Проклятье! Он чуть не сбился после сорока пяти.
Резная филигрань. Она-то и заставила его остановиться. До этого мальчик принимал ее за красивую окантовку, но была ли она простым украшением? Найджел принялся изучать стальной рисунок.
— Посмотрим, — тихо прошептал он и провел пальцем по волнистым линиям. Это точно была не сталь и не какой-то другой металл. Да, филигрань напоминала толстую серебряную нить, но железо не бывает теплым и не отзывается на прикосновения людей. Не просите объяснить, для этого в человеческом языке не найдется подходящего слова. Книга просто отзывалась, и все тут.
Серебряная кайма затеплилась синеватым свечением. На кожаной обложке выступили руны того же цвета. Вся колдовская иллюминация переливалась, иногда завитки украшения и символы гасли; вместо них загорались другие части рисунка и новые знаки. Несмотря на важную перемену, мальчик не спешил ликовать из-за рунического представления.
— Замок ведь не открылся. Чему тут радоваться?
Найджел сидел и самым бестолковым образом глядел на чуть светившуюся рунопись. Делал он это достаточно долго, чтобы его суставы онемели и заныли, как избалованные дети. Чего ему было не занимать, так это упорства. К сожалению, с древними языками дело обстояло куда хуже. Руны очень напоминали те, что он видел в книге, и это совсем чуть-чуть затрудняло положение. Будто этого было мало, они еще загорались и гасли.
— И это вряд ли глупая игра света, скорее всего — мудреный шифр, — с кислой миной подытожил языковед-неудачник.
Минуло еще каких-то несколько часов. Теперь изменялся не только мудреный рисунок на обложке. Лицо Найджела тоже стало приобретать разные незамысловатые черты, в основном похожие на те, которые его так удивили в Эрике во время их встречи с двумя рыцарями.
Пришло время признать поражение. Будь то хитрая загадка коварного волшебника или насмешка древнего божества — разгадать обычному человеку ее было не под силу. Запертые двери не откроются без ключа от одного желания, даже если очень долго на них смотреть. Можно, конечно, как следует попросить их открыться, но только если разборчиво и вежливо назвать имя человека, живущего за этой самой дверью. Между прочим, замочная скважина не нос, вставлять туда палец и пытаться его повернуть совершенно бессмысленно. Мальчик это прекрасно понимал, но на всякий случай этот способ он тоже попробовал.
После очередного провала Найджел поднялся на ноги, поскрипывая засиженными коленками, и решил проветриться, а заодно и проведать мистера Барлоу на передовой. Дождь так сильно молотил по стенам повозки, что возницу могло смыть очередным мощным потоком.
— Нет, это нельзя так просто оставить! — осадил он сам себя, вернулся к столу и с усердием прилежного ученика уселся за книгу, словно она была недоделанным домашним заданием.
Правая рука Найджела случайно коснулась раскинувшихся волн мерцавшего украшения. Задумавшись, он стал неосознанно водить пальцами по рисунку. После нескольких безрезультатных минут размышлений мальчик оторвал руку и издал непередаваемый, неповторимый и совершенно нечленораздельный звук. Легкое свечение, которое испускали плавные волны, угасло. Вообще, потухло не только свечение; не было больше ни волн, ни филиграней. Картинка рассыпалась на сотни частей, как разбившаяся вдребезги фарфоровая ваза.
— Ой, — не найдя, чего еще добавить, вымолвил уничтожитель древних рисунков. Он быстро смекнул, что вся история с книгой сулила ему мало хорошего, но даже не представлял, насколько хуже был переплет, в который он мог вот-вот попасть.
Внутри замка сработал механизм, и застежка скользнула в сторону. Чувство вины послушного ребенка, разбившего только что дорогую вещь в гостиной, быстро сменилось азартом сорванца, собирающегося лезть за теми самыми соседскими яблоками.
— Найджел, добро пожаловать в загадочное королевство Аль Манах! — торжественно проговорил он сам себе, жадно схватил книгу за обложку и сразу оторвал руку. Его палец прошила тонкая игла. На крохотной ранке выступила капля крови.
Тернистый путь, глупец,
По дебрям жизни твой окончен.
Удар судьбы смертелен, точен,
Игла та с ядом — ты мертвец.
Глава 28. Верная дверь, неверная дверь
Не стоит доверять всем надписям на заборах и дверях, особенно сделанных краской.
Разраставшийся интерес вокруг приключения к таинственной улице помогал Арвину не сдаваться. С другой стороны, у него не было особого выбора. Поверни он обратно и пожелай покинуть столицу раз и навсегда, на пути сразу бы возникла одна незначительная проблема. Найти дорогу назад к Южным вратам теперь являлось столь же сложной задачей, как и отыскать путь до нужной улицы. Поэтому он так и блуждал во мраке, каждый миг боясь наступить туда, куда наступать не следовало.
Несмотря на осторожность, по пути ему больше не встретилось никаких препятствий. Даже безумный и кровожадный убийца поостерегся бы вступать в ссору с этим человеком, с ног до головы перепачканным кровью и грязью. Складывалось впечатление, что по улице, чуть припадая на левую ногу, брел сам Нечистый, выбравшийся из глубоких и темных закоулков ада.
Из печального забвения его вывела тень, скользнувшая по стене. Арвину раньше уже приходилось сталкиваться с призраками, и знакомство то оставило мало приятных воспоминаний. Ему совсем не хотелось заводить новых прозрачных друзей, но ноги, подгоняемые любопытством, проявили неожиданную удаль и самостоятельность. Он не успел заметить, как шмыгнул в один из грязных закоулков и внезапно натолкнулся на небольшой ободранный трактир.
На покосившейся вывеске кусками висела облупившаяся краска. Увы, корявые каракули не походили ни на один из известных науке языков, поэтому прочесть название было попросту невозможно.
Не понимая почему, Арвин немного испугался, когда дернул дверь. В следующий миг, к собственному удивлению, он обнаружил, что она была закрыта. Ни с того, ни с сего, это порядком его разозлило. Он схватил дверное кольцо и несколько раз сильно опустил его на основание ручки. Глухие удары гулко разнеслись по улице.
Выждав достаточно долго, нетерпеливый юноша снова ухватился за железное кольцо и хотел постучать еще раз, когда дверь скрипнула и резко отворилась. На пороге стоял самый необычный привратник, которого только можно себе представить. Арвин смутился, настолько удивительными были его внешность и поведение.
Первым делом в глаза бросалась одежда — совсем необычная для сплетения улиц третьего квартала: строгий серый костюм и красная рубаха в черную полосу, застегнутая до самого ворота, несмотря на нестерпимый жар, пахнувший из открытой двери. Нескладное сложение, а привратник был чрезмерно высок и худ, не помешало ему каким-то чудом закрывать весь дверной проем, да так ловко, что юноша, сколько ни старался, так и не смог заглянуть внутрь.
— С чем явились, сударь? — сразу перешел к делу незнакомец, сложив руки на груди. Несмотря на угрожающий жест, в голосе слышались лишь деловые нотки и бескрайняя, сочившаяся гордыней, надменность.
— Эм, — только и смог ответить Арвин, застигнутый врасплох. Это было первой дешевой забегаловкой на его веку, а побывал он во многих — хоть и не по собственной воле, где дверь посреди ночи была глухо заперта. К тому же здесь работал трезвый привратник, который еще и задавал вопросы, а потом — отказался его впустить. Все это легко застигло посетителя врасплох.
История с призраком звучала не очень убедительно, а времени на сочинение достойной лжи у него не осталось. Пришлось сделать вид, что он не расслышал вопроса, и постараться нагло прошмыгнуть внутрь, но строгий швейцар пресек неумелую попытку.