Живая натура, наблюдательность и пытливый ум подталкивали Эдвину к действиям. И чем больше она убеждала себя, что совместное путешествие поможет им с Декланом жить счастливо, тем сильнее становилось стремление каким-то образом настоять на своем – ради них обоих.
Эдвина пришла к четкому, недвусмысленному выводу. Все, что ей нужно, – убедиться в своей правоте.
Она все еще размышляла и боролась с собой, одновременно искусно отражая попытки ухаживаний, когда ее внимание привлекла чья-то голова с каштановыми, отливающими золотом волосами, показавшаяся в бальной зале. Она еще не могла разглядеть лицо, но этот цвет волос, эта легкомысленная небрежность прически…
Мгновения спустя толпа немного расступилась, и она увидела, как Деклан продвигается прямо к ней. Ее пульс ускорился; она больше никого вокруг не замечала. Для нее на всем свете существовал только он.
Кажется, Деклан чувствовал то же самое; хотя некоторые дамы и пытались перехватить его и хотя он отвечал им с предельной вежливостью, его взгляд был направлен только на нее.
И вот он уже рядом; взяв руку жены, он поднес ее к губам, неотрывно глядя ей в глаза.
– Милая, прости меня за опоздание. Дела отняли больше времени, чем я рассчитывал.
Деклан поднял взгляд и осмотрел группу не в меру предупредительных джентльменов, толпившихся вокруг его жены.
Он одарил прохладной улыбкой этих непрошеных обожателей, которые имели безрассудство добиваться внимания его жены. Ему никто из них не понравился. В голове возникла тревожная мысль о том, что во время его поездок по государственным делам с ней рядом не будет никого, кто мог бы оградить ее от этой своры.
– Милая, представь меня своим… знакомым. – Он едва удержался, чтобы не назвать их «поклонниками».
Часть знакомых немедленно удалилась.
Когда Эдвина быстро представила ему оставшихся, Деклану удалось не стиснуть зубы и даже отвечать с приличествующей случаю вежливостью.
Сегодня он впервые не сопровождал ее в свете и собирался отсутствовать две недели, а возможно, и дольше…
Деклан подавил растущее желание зарычать – в конце концов, бальная зала не самое подходящее для этого место.
Едва они закончили знакомиться, маленький оркестр заиграл вступление, и звуки вальса заглушили светские разговоры. Деклан повел Эдвину в первой паре. Взяв ее за руку, он улыбнулся, глядя ей в глаза. Он заметил, как расширились у нее зрачки.
– Очень надеюсь, что ты сохранила первый вальс для меня.
Эдвина несколько раз моргнула, затем, несколько озабоченно, ответила:
– Да, то есть… пожалуй, попробую потанцевать несколько тактов.
Он наградил ее озадаченным взглядом, но ссориться не захотел. В конце концов, она приняла его приглашение и позволила увести себя от собравшихся вокруг нее джентльменов.
Деклан улыбнулся, стараясь не слишком выдавать радость; супруги извинились, и он повел ее на середину зала.
Развернув к себе и обняв за талию, он спросил:
– Что все это означает?
Эдвина вздохнула:
– Я притворилась, будто подвернула ногу – так мне удалось избежать их приглашений на вальс.
– Умница… – Радость, постепенно разрастаясь, переполняла его. Он широко улыбнулся.
Она состроила гримаску:
– По-моему, стоит напомнить: ты только что поощрил мою ложь!
Он удивленно поднял брови, подумал, а затем ответил:
– Мне кажется, почти все поняли, что ты говоришь неправду.
Она хмыкнула и, кружась в танце, признала:
– Скорее всего.
Больше они не говорили о ее почитателях. Деклан принялся развлекать жену и старался, далеко не так ненавязчиво, занять все ее время. Он заметил, как ее мать, ее сестры и некоторые пожилые дамы обсуждают их, но будь он проклят, если не оставит хоть кого-то, хоть одну леди или одного джентльмена, в уверенности, что Эдвина принадлежит ему, и так все будет и впредь!
Чуть позже он вырвал страницу из дамского альбома семейства Делбрейт; он решил отпугивать потенциальных поклонников, демонстрируя, как они с Эдвиной счастливы, насколько поглощены друг другом. Поэтому он поступал так, как никогда раньше, и в открытую демонстрировал свои чувства, поощряя Эдвину поступать точно так же.
В результате они провели в обществе самый веселый вечер с самой их свадьбы. Деклан обращал внимание только на Эдвину, а она – только на него; остальные гости составляли всего лишь яркий фон для их игры.
Постепенно его ревность утихла, смягченная ее смехом, улыбкой и полным любви взглядом. Днем ему удалось выкроить немного времени; он встретился с Кейтервейлом и Элсбери и предупредил их о своем предстоящем отъезде. Оба шурина Эдвины с готовностью согласились оберегать ее от любых посягательств. Конечно, им и упоминать не пришлось о том, что они могут положиться на ее сестер, которые, в случае чего, смогут предупредить их о необходимости действовать.