Лаборатория института разработала способ очистки. Он одобрен производственниками. Сейчас внедряется. Но до идеала далековато. Нужно кое-что доводить, совершенствовать, менять.
Тут невольно приходит в голову мысль: позвольте, а куда же смотрели конструкторы машины? Но кивать на них нечего: предусмотреть при конструировании все особенности грунтов, на которых придется работать машине, практически невозможно.
Да ведь и время не стоит на месте, творческая инженерная мысль — тоже. Научно-техническая революция непрерывно обогащает арсенал средств, применение которых еще вчера казалось невозможным или очень ограниченным. Так произошло, например, с перестановкой конвейеров.
После того как экскаватор роторного комплекса выбрал доступную его колесу часть грунта, он передвигается. Передвигают и конвейер с опорами и роликами — очень тяжелое сооружение, не менее громоздкое, чем, скажем, современный железнодорожный путь. Передвигают сверхмощными тракторами, стараясь не нарушить прямолинейность всей системы. Но как этого добиться при большой длине конвейера?
— Движется наша махина как бы мелкими шажками две, а то и три недели, — говорит Михаил Павлович. — Опытный тракторист должен на глазок определять, что вот тут надо еще на несколько сантиметров передвинуть, а там вроде бы все ладно. И вот мы после лабораторных проверок провели эксперимент. Вместо двух недель передвинули конвейер всего за двадцать часов, причем совершенно точно.
Институт использовал лазер. В кабине трактора оборудовали экран. Отклонение светового луча за пределы, ограниченные черными линиями, указывало трактористу, где он допустил ошибку.
Передвижка старым способом часто перекашивала конвейер. Лента сползала вбок, с нее ссыпалась часть грунта. Значит, снова человек с лопатой. Лазер покончил с этим.
Да, великану порой попадает заноза в пятку. Но ее стараются извлечь как можно скорее.
Надеюсь, меня не поймут так, будто я вижу роль науки прежде всего в оказании «скорой помощи» производству. Напротив, и ученые, и производственники говорят, что такая помощь сокращается год от году. Почему? Прежде всего возросла научная подготовка инженеров, работающих на шахтах, рудниках, комбинатах КМА. Они сами оправляются с проблемами, в решении которых прежде основательно полагались на людей науки. А в планах научно-исследовательских институтов теперь заметно преобладают дальноприцельные научные рекомендации, подталкивающие мысль производственников, поиски новой методики научных исследований, проблемы будущего, порой перешагивающие за порог нашего века.
Но не в сочетании ли умения видеть далеко вперед с умением практически, по-будничному, деловито помочь в борьбе за пятилетку заводу, шахте, руднику — подлинная связь науки с производством?
О Железногорске, курских соловьях и ботанической аномалии
Железногорску всего пятнадцать лет. Город — юноша. В честь пятнадцатилетия у въезда сооружается монумент. Глыба руды, два устремленных в небо прямоугольника металла. И фигура созидателя, рабочего человека, пробившего дорогу к богатствам недр и построившего свой красивый Железногорск.
Он удачно вписался в природу, мало потревожив и потеснив ее. Воздух чист, не замутнен дымами. Много ли на белом свете промышленных городов, где, открыв на рассвете окно в гостинице на главной улице, услышишь кукушку и соловьиную трель?
Ось города — улица Ленина. Два года назад она уходила в чистое поле, над которым заливались жаворонки. Теперь там вырос новый микрорайон многоэтажных домов. У конца улицы открыли новый «Гастроном», самый крупный, самый современный в городе. Почему у конца? Потому что скоро здесь будет центр, город растет. Он раздвинулся вширь, он «пошел вверх», наращивая этажность. Он — заботится о красоте, создавая у перекрестков уютные микроуголки: фонтаны, скамейки, клумбы, цветные светильники, павильоны-читальни.
Зелень на улице Ленина — живая диаграмма застройки города. У начала высокие стволы, густые кроны: сажали сразу, когда строили дома, деревья росли вместе с улицей. У конца — молодые саженцы.
Приезжему кажется, будто попал он не в горняцкий, а в курортный город. Сто шагов от автостанции, и тропинка уходит в рощу, где столетние дубы и мощные березы, перекличка скворцов и дурманящий аромат таволги. Я шел по тропке, вспоминая знаменитую Винновскую рощу в Ульяновске — там такие же деревья-великаны и густой подлесок орешника. Недоставало только Волги. Но тут сквозь листву блеснуло серебро.