Они пошли сквозь ночь и буераки. Таясь под сенью деревьев от холодного взора высматривающей их луны. Они бежали от её свирепых слуг, лишившихся Дара своей бледной Хозяйки.
По пути Лопух, а за ним и Аргуст теряли сознание. Но обоих удавалось быстро привести в чувство. Воды не осталось ни капли. Командор взял маэдо под локоть, когда тот оступился в очередной раз, едва не упав. Что-то спросил. Зеленоглазый покачал головой, и Шрам уже не выпускал его руки.
Когда совсем рядом раздался тяжёлый топот, они повалились на мягкую подстилку из иглиц, боясь лишний раз вздохнуть. Нечто огромное проследовало мимо в темноте, обламывая ветви. Они ещё долго не решались двинуться с места.
Юлиану казалось, что они идут всю ночь напролёт и за это время уже давно должны были достичь обещанной стоянки. Роса с только ещё озеленяющихся кустов, которую он сгребал и слизывал с ладоней, даровала мимолётное облегчение. Встретилась впадина с талой водой, пить из неё они не стали. Среди древесных стволов, мимо которых они проходили у их замшелых корней ему виделся блеск круглых глаз, неотрывно следящих за каждым их шагом. Провожающих, а затем смотрящих им в спины. Тупая усталость стёрла все, даже самые примитивные мысли. Его хватало лишь на то, чтобы поднимать ноги. Всё натужнее и натужнее. Какие у него тяжёлые сапоги. Стражник уверился, что уж он точно не дойдёт. Сейчас свалится и испустит дух. Его искра погаснет, хе-хе…
А потом их окликнули.
Двое с арбалетами и один с мечом, чьё лезвие тускло сверкнуло в уже, оказывается, начавшем проясняться сумраке. Им велели остановиться. Юлиан разлепил когда-то успевшие сомкнуться веки. Они стояли посреди поляны, а вокруг них в серебристых завихрениях тумана вились рои изумрудных «светлячков». Сперва он вздрогнул. В любом случае, это было красиво…
— Свои! Не стреляй! — наперебой захрипели Шрам и маэдо.
— Это командор! Пресвятые Небеса, они вернулись!
Оружие было опущено. К ним подбежали. Но тут мир потерял свою твёрдость. Люди, деревья и светлеющее небо съехали на сторону. Охотившаяся за ними луна скатилась за горизонт. Земля же резко прильнула к самому лицу, так что Юлиан ощутил её вкус на губах. Она была влажной.
Очнулся он только к вечеру следующего дня. По крайней мере, Лопух утверждал, что с их побега из катакомб прошли почти сутки. Чувствовал себя Юлиан неважно, но на другое рассчитывать и не приходилось. Приятель, нос которого распух как помидор, а дважды раненная рука висела на перевязи, рассказал о том, что с дождавшимися их на месте стоянки рыцарями они скоро нагнали основной отряд и теперь все вместе отступали к имперским землям.
Конечно, их преследовали. И древни, и карлы. Но после безумия, случившегося в подземном храме, великаны вели себя… ну, пришибленно. Оторваться от них не составило труда. Что значит «пришибленно», объяснить Лопуху удалось не сразу.
— Вроде как, опять деревенеют они, — пытался растолковать он, гнусавя и хмуря лоб. — Становятся медлительными и тугодумными, как раньше. Их у того урочища, говорят, штук пять завалили! А недомерки без громил, что возница без лошади. Так что, не волнуйся. Ещё немного и мы выберемся из этой глухомани.
Юлиан согласно кивал. В висках шумело, глаза закрывались сами собой, и тогда в них возвращались зелёные всполохи.
Отряд брёл через лес смешанной толпой. Мелькали заросшие бородами осунувшиеся лица. Бежало несколько собак, уцелевших во всех передрягах и не отбившихся от людей. Лопух шёл рядом с носилками, на которых двое вояк несли ослабшего Юлиана. Ещё десяток носилок, сделанных на скорую руку из одеял и кое-как обтёсанных жердей, двигались впереди и позади. На одних из них лежал господин Аргуст. Неведомо как продержавшийся, пока они уходили от руин, теперь маэдо пребывал в беспамятстве, и жизнь в нём едва теплилась, хотя серьёзных ран на теле не имелось вовсе. Походный лекарь утверждал, что всему виной были перенесённые им магические удары. Командор в храме вытащил Аргуста из самого пекла, но запоздалая плата всё же настигла того. Говорилось о высоком риске, что если даже маэдо очнётся, то до конца жизни может остаться калекой. Не в телесном, а в умственном отношение. Прецеденты имелись. Лекарь делал, что мог; левую глазницу у него самого прикрывала окровавленная повязка.
— А так, всё хорошо, — подытожил Лопух. И тут же хлопнул себя по лбу. — Что ж я… Сольен ведь тоже спасся! Это он тогда громыхнул в лесу. Представляешь, один выбрался из катакомб, расшвыряв чарами всех недомерков!