«Угу, все обо всём знают и сидят с умными видами. — Юлиана тяготила напускная таинственность их собрания, а особенно, его личное в нём участие. И, похоже, ни ему одному это приходилось не по душе. — И что ещё за дурацкое обращение — «маэдо»?
— Изъясняйтесь понятнее. Если можно, — подал брюзжащий голос Швабрю.
— Ну, если хотите, можно и попонятнее, — парировал говорун, уже открыто воззрившись на Догвиля или, скорее, чуть правее него. — Через два дня из пустошей явятся ходячие деревья и, наверняка, опять полезут на Великую Стену, так? — Седовласый кивнул Швабрю, словно желая удостовериться, не потерял ли тот ещё нить рассуждений. Комендант хранил молчание. — Мы встречаем их, как условились. На данном этапе определяющим фактором станет слаженность действий всех участвующих групп. По моему разумению, здесь и сокрыт наиболее тонкий момент, от которого зависит успех нашего дальнейшего мероприятия. Назовём его так.
— Хм, — прокомментировал шрамник, отправляя в рот целую пригоршню черешни и сплёвывая косточки в ладонь.
— Это понятно. Продолжайте, мэтр, — сказал зеленоглазый.
Юлиан вслушивался в их разговор с нарастающей растерянностью. Рядом шумно сопел Догвиль. У него же в голове всё настойчивее билась мысль того рода, что, если это не какой-то глупый розыгрыш, то тогда он ничего не понимал. Происходящее совещание явно не предназначалось для его ушей. Не тот уровень! Для чего же комендант с сотником взяли его сюда?
— Значит, один гомункул проходит, остальных задерживают. Однако! Снова и снова не устаю повторять — предстоящий поиск не является какой-то, как может показаться некоторым, сомнительной затеей. Это важнейший эксперимент! Древесные гомункулы в последнее время проявляют завидную активность. И их э-э-э… живость, я уверен, будет только возрастать, буквально день ото дня. Потому я предлагаю ещё раз подробно обсудить порядок наших действий. Особенно, что касается…
— Нечего тут обсуждать, сто раз уже всё оговорено. Надоело, — возразил мордоворот. Прекратив есть, он потянулся за бутылкой. Никто из присутствующих, кроме него и мэтра, до этого к закускам или вину не притрагивался. Но когда он выдернул пробку и оглядел собрание, обладатель постного лица с нашивками сотника из Жести придвинул ему свой бокал. Юлиан тоже не отказался бы промочить горло, но сделать это он мог лишь в своих мечтах.
Сеньор с перстнем выпрямился в кресле. Жестом отказавшись от вина, он обратился к Швабрю:
— Господин комендант, вы сегодня на редкость немногословны. Не желаете что-нибудь сказать, учитывая ставшее предположительно известным время нового нападения?
Швабрю без особой симпатии осмотрел гостей. Прочистил горло. После чего поднялся из-за стола. Не вскочил, как до того, а именно поднялся. Ему имелось, что сказать.
— Как я уже неоднократно говорил, ваше «мероприятие» видится мне рискованной и мало оправданной затеей. Ничто в этом отношении не изменилось. А приходящие донесения о сложном положении, сложившемся у соседних крепостей, вынуждают меня настаивать на сосредоточении наших усилий исключительно на обороне Стены. С оказанием посильной помощи Гнезду Сокола. Любые отвлечённые манёвры в данной ситуации могут вылиться в безосновательные жертвы. И я намерен приложить все силы, чтобы не допустить подобного.
— Не поздно ли спохватились?
Швабрю замолчал на полуслове и, часто моргая, уставился на мэтра Кроули, словно тот только что отвесил ему звучную оплеуху. Старик на это безобидно пожал плечами.
— Как я неоднократно объяснял… — заговорил и вновь умолк комендант. Издав носом хрипящий звук, заиграл желваками. — Как присутствующим должно быть известно, мне довелось участвовать в отражении последнего нашествия серверных орд, и я помню, как тогда обстояли дела на Стене. Скажу вам — наше нынешнее положение гораздо серьёзнее! Мы не имеем действенного способа борьбы с великанами и потому…
— Варвары, помнится, наступали тысячами, а гомункулов было не больше двух десятков. Причинённый же ими урон — и изрядный урон! — объясняется лишь полной неспособностью пограничных гарнизонов противостоять великанам, — не унимался мэтр.
— Великаны — не варвары! — отчеканил Швабрю. Он так глянул на мэтра Кроули, что, казалось, готовится наброситься на него с кулаками, и удержаться ему стоило огромных усилий. Седовласый предпочёл прикусить язык. — Только доблесть и самоотверженность солдат моего гарнизона не позволили великанам преодолеть Стену у Медвежьего Угла. Вернее, не дали им уйти за неё. Кх-ммм… Ни один из гарнизонов не сумел бы оборониться лучше нас. Полагаю, никто прежде не встречался с подобным противником.