Дозорные расставленные по стенам ущелья внимательно следили за тем, что происходило внизу, не давая пленным и малейшего шанса затеять побег. Приблизившись к загону, ведун, постарался принять грозный и нахальный вид. Подойдя к одному из витязей, что стояли на страже на земле, он небрежно бросил:
— Девку приводили недавно? Владимир-боровичок, должен был доставить.
— Приводили, — подтвердил воин. — Да вон же она, зенки-то пырит! Злобная-то, ух!
Казимир обернулся, ища глазами дочь вождя. Она стояла у самой решётки, вцепившись в неё пальцами, и сверлила взглядом ведуна. Услышав, о чем мужчины говорят, девушка развернулась и ушла прочь, скрываясь за спинами соплеменников.
— Мне нужно её допросить, — бросил ведун, не отрывая взгляда удаляющейся шаманки. — Впусти.
— Открывать не велено, — покачал головой воин.
— Мне можно, я ж ведун ваш. Приказ кнеса. Давай, поживее! — заторопил его Казимир, в душе кляня себя последними словами.
— Ну, ежели кнес… — медленно протянул витязь. — Лады… Мужики, подсобите!
К нему подошли два ратника, тотчас оголив мечи. Лучники на стенах ущелья заинтересованно поглядывали за происходящим. Воин медленно отвязал верёвку, вынул колья, крепившие засов на входе и кивнул ведуну. Едва Казимир шагнул внутрь, его окружила толпа вогуличей. Они молча буравили его полными презрения и ненависти взглядами, но не трогали. Ведун медленно шёл, мысленно попрощавшись с жизнью, но пленники расступались, пропуская всё дальше и дальше. Внезапно Казимир оказался в кругу, посреди которого стояла девушка… Та самая из его сна, та самая из повозки…
— Альва? — позвал ведун.
— Чего тебе? — ядовито отозвала девушка.
— Меня зовут Казимир. Я хочу помочь тебе не совершить ошибку.
— Правда? — она улыбнулась, сверкнув клыками из-под верхней губы, и эта улыбка была очень плотоядной. — И как ты мне собираешься помочь? Советом под кнеса твоего лечь? Может под пса его Караму?
— Кнес не знает, что ты здесь, — тихо прошептал ведун, так, чтобы слышала только она, и с удовлетворением заметил, что сумел удивить девицу. — Он думает, ты в бегах, и обещал убивать по десять мужчин в день, пока ты не отыщешься.
Альва закусила губу, сжавшись так, словно получила пощёчину.
— Зачем ты пришёл? — её глаза всё ещё полнились ненавистью и болью, но в них закралось непонимание.
— Я хочу помочь… Но не знаю, как! Помоги и ты мне! — вновь прошипел ведун, поглядывая по сторонам на стоящих плотным кольцом вогуличей.
— Что я должна делать, и как ты сможешь помочь?
— С людьми что-то не так… Я не узнаю тех, кого знал другими… Они все изменились за пару дней… Что произошло во время боя? Этот кровавый дождь с небес… вы его призвали?
Было видно, что Альве льстит обладание знанием, о котором ведун пребывал в неведении и которого тот страшился, но обстоятельства оказались против неё. Нехотя она заговорила, вкрадчиво подбирая слова.
— Кровавый дождь призван не нами. Это знамение прихода великого змея, что спит под горой. Когда небо укроется чёрными тучами, дожди из алой крови зальют мёртвые пашни, — она выразительно глянула на ведуна, — мы не выращиваем зерно, но я слышала, что этим летом неурожаи прокатились по всему западному краю… — помолчав она продолжила. — Леса до срока оденутся инеем и воспылают, травы сжигая! — Альва огляделась и широко раскрыв глаза зашептала дальше. — Это лето стало короче всех, что я застала! Уже давно холодает, но отчего-то леса то и дело горят! В пророчестве говорится, что, когда придёт он, изо трёх ртов землю пожирая, настанет конец всему роду земному.
— Как это остановить? Змей живёт в этих горах? — Казимир указал девушке за спину.
Она кивнула, но в глазах шаманки не было ничего кроме скорби.
— Змея невозможно убить, его приход можно только отсрочить. Теперь, когда пророчество сбывается, ничего не повернуть вспять.
— Ладно… — протянул ведун, лихорадочно соображая. — Допустим… Просто допустим… что ещё не всё потеряно. Каким образом можно отсрочить приход этого змея?
Альва горько усмехнулась.
— Чтить предков и жить в мире. Уже ничего не поделаешь, Казимир! Кровь, что пролита на нашей земле, напитала его стократ сильнее, чем за сотни лет до этого. Он восстаёт из вечного сна… Потому-то ваши люди и меняются… Все меняются… становясь злее. Так он созывает своих рабов! Скоро это случится и с тобой… и со мной, — она снова невесело улыбнулась. — На шаманов его чары действуют хуже, чем на простых людей, но чем прочнее его власть, тем слабее будет становиться мы… и тоже поддадимся.
Она смолкла и замерла. Её прекрасные глаза были холодны и пусты, словно даже тень былой жизни и счастья, покинули их навсегда. Альва только сказав вслух то, о чем думала, приняла неизбежное.
— Знаешь… Я выйду за вашего кнеса! Всё равно, нам не спастись… а так… Ну, вдруг?
— Я поговорю с ним, обещаю, — горячо заверил девушку Казимир. — Я сделаю всё, чтобы ни одна жизнь больше не оборвалась.
Ведун бросился к выходу из загона с твёрдой уверенностью всё повернуть вспять, но стоило ему оказаться снаружи, как он встретил холодный как сталь взгляд Велерада. Кнес ждал в сопровождении Мечислава и боровичков.
— Ну, что, поймал беглянку, я так разумею? — осведомился Велерад.
— Кнес… — начал было Казимир, но тот его перебил.
— Изменника в яму! — отрывисто гаркнул Велерад.
Глава 19. Сердце тайги
Казимира бросили в наскоро вырытую яму, поверх уложили брёвна, которые присыпали булыжниками. Уже близилась ночь и пир, и никому не хотелось возиться. Едва над ведуном сомкнулись плотные брёвна, тотчас сделалось темно и грустно. Ведуна не били, не оскорбляли, как бывало раньше, но отчего-то он точно знал, что скоро его убьют. На душе было донельзя паршиво… Не от того, что придётся расстаться с жизнью, и даже не потому, что не поняли и не стали слушать… Нет, ведун нутром чувствовал витающее в воздухе зло. Тяжёлую, склизкую, смрадную и беспощадную волю, что сгибает умы и выворачивает наизнанку души.
Не раз и не два за многие годы, ведун мысленно прощался с жизнью, и каждый раз уходил из её лап невредимым. Теперь же, он сам по своей воле шагнул ей навстречу и не трепетал от страха… Казимир не мог поступить иначе, потому, что знал и видел такое, что попросту не могло… не должно было существовать на белом свете. Потому-то, сидя в тесной и сырой темнице, он не жалел себя, а рвался прочь… не телом, но разумом, упрямо и яростно.
— Тайку, — позвал Казимир и замер.
— Тайку, — прошептал ведун снова и ждал.
— Тайку, — твердил он, не слыша собственного шёпота. — Тайку… Тайку… Тайку…
Ведун звал её, зная, что она слышит, что она во что бы то ни стало ответит и, наконец, заснул. Спина затекла от лежания на твёрдой поверхности. Казимир поднялся, с наслаждением хрустнув шеей, наклоняя голову из стороны в сторону. Вокруг него царила непроглядная тьма, но он точно знал, где оказался. Рука нащупала безупречно гладкую поверхность стены, и ведун пошёл вдоль неё. Слуха донёсся мелодичный перезвон, словно незримые руки постукивали сосулькой по алмазным кристаллам разного размера. Казимир сделал ещё несколько шагов на звук и замер.
— Очень красиво, — сказал он, когда снова тьму сковала тишина. — Словно капли дождя поют о скорой весне.
— Этой весне не бывать, — ответил высокий и звенящий голос, от которого в груди ведуна вспыхнул сонм жгущих сердце искр.
— Что за змей живёт под горой вогуличей? — спросил Казимир.
Тайку помолчала. Ведун почувствовал движение рядом с собой. Её шаги были легки и бесшумны. Краткий миг, на который пространство осветилось мягкой вспышкой, даровал ему возможность снова её видеть. Тайку стояла рядом, глядя на него в упор. Сапфировые глаза и синие губы оттенка безоблачных небес, высокие скулы, прямой нос, черты лица словно выточены из камня, волосы цвета спелого каштана, сплетённые в тугую и широкую косу, лебединая шея длинна и тонка.