— В какую?
— Направляем в близстоящие части.
Вышла из военкомата. Хотелось плакать, чувствовала себя плохо. Давали себя знать последствия контузии. Часто присаживалась, чтобы передохнуть. Но решила продолжать поиски. Пошла по частям. Меня долго расспрашивали, откуда я, проверяли документы, а потом советовали, где еще искать. Кормили, успокаивали, но никто не мог сказать, где Жернев. К вечеру, совсем измученная, добралась до гостиницы. Утром снова зашла в военкомат и нашумела там, говоря, что должны записывать, куда направляют командиров. Дежурный сказал мне:
— Вы тут ищете его, а он, может быть, уже в вашей части.
Это предположение меня обрадовало. Действительно, Гриша скорее всего направился в свою часть. Я вышла на шоссе…
Машины ходили груженные боеприпасами, и шоферы не брали меня. Показалась легковая машина. Я рискнула: «Дай проголосую. Может быть, возьмет». Машина остановилась. Дверцу открыл пожилой полковник с большими седыми усами. «Вот сейчас он задаст мне». Полковник ждал, что я скажу, а я стояла и испуганно смотрела на него. Прервав неловкое молчание, полковник ласково спросил:
— Вам, товарищ боец, подъехать надо?
— Да.
— Садитесь.
Усадил рядом с собой. Попросил документы и, прочитав отпускной билет, удивленно посмотрел на меня:
— Вы женщина?
— Да.
— Почему же вы острижены?
— В госпитале остригли…
Полковник так приветливо разговаривал со мной, что я начала рассказывать ему о муже и расплакалась.
— Вот так боец! — засмеялся он.
Стал было успокаивать меня, а потом откинулся на сиденье и долго молчал: пусть, мол, выплачется.
Наплакавшись вдоволь, я утихла.
Мы ехали по грунтовой дороге. Машина то и дело подпрыгивала на ухабах. Нам часто приходилось объезжать двигающиеся колоннами подводы, груженные зерном. Каждая подвода была замаскирована зелеными ветками. На передней мы увидели прибитый к борту плакат: «Все для фронта, все для победы!»
На полях кипела работа: шел обмолот убранных хлебов, чистка и просушка зерна. То там, то тут мелькали белые косынки колхозниц.
Полковник сказал:
— Ваш муж, возможно, из военкомата получил направление в штаб фронта. Я заеду в Прилуки, а оттуда направлюсь в штаб фронта. Поедемте со мной, там вы скорее разыщете мужа.
В Прилуках он сошел у какого-то здания, а мне велел ждать его в машине. Прошло много времени. Полковника не было. Я подумала: «Зачем ехать еще куда-то, когда Гриша, возможно, уже в своей части. Отпуск кончается, наши могут вступить в бой, а я буду разъезжать».
Я сказала шоферу:
— Передайте, пожалуйста, полковнику, что я благодарна ему, но раздумала ехать в штаб фронта. Муж, может быть, уже в части, поеду туда.
Вышла на дорогу. Попутная машина оказалась из нашей части. К обеду мы въехали в густой лес. Навстречу все чаще попадались знакомые бойцы. Некоторые из них, узнав меня, приветственно помахивали пилотками.
— Вот и санчасть, — сказал шофер, затормозив машину у длинной брезентовой палатки с красным крестом.
Меня окружили и засыпали вопросами товарищи.
Но меня интересовало одно, здесь ли муж.
— Нет, — сказали мне, — Жернев в часть не приезжал.
Последняя надежда была потеряна. Чтобы скрыть от товарищей мое настроение, я пошла разыскивать Нилову.
Но напрасно я старалась уйти от друзей. Всегда лучше свое горе переживать на людях. Я тогда же поняла это.
Обедавшие, в палатках бойцы, заметив меня, наперебой кричали:
— О, Сычева приехала! Сычева, сестра!..
Справлялись о моем самочувствии и, добродушно посмеиваясь над моей стриженой головой, приглашали к обеду.
Но я задержалась только во втором взводе саперного батальона, которым командовал муж. Здесь особенно почувствовала, что попала в родную семью.
В который раз я с волнением выслушивала рассказ бойцов о том, как Гриша взорвал мост и как его ранило. Я видела, что бойцы тоже огорчены и ждут возвращения своего командира.
— Он может еще приехать, не волнуйтесь, — старались они меня успокоить.
— Оставайтесь, в нашем батальоне, Сычева, — предложил мне командир саперов. — Наш батальон вам должен быть роднее…
— Нет, здесь я пользы не принесу, — ответила я. — Я решила изучить противотанковую пушку. Хочу стать артиллеристкой.
— Почему именно противотанковую? — удивился командир.
Я объяснила, что умею стрелять из снайперской винтовки. А ведь известно, что панорама противотанковой пушки имеет такое же прицельное устройство, как у снайперской винтовки. Сестрой же оставаться в армии я не могу, с медициной незнакома, крови боюсь, руки дрожат, когда раненых перевязываю.