– Немного порезалась. – Сестра повернула руку, и я увидела, что пальцы у нее в крови.
– У мамы – рука, а у меня нога. – Сенька взбрыкнул коленкой и хныкнул.
– А головы ни у кого из вас нет, – не удержалась я. – Сидите, не двигайтесь, я сейчас обуюсь и буду вас спасать!
Я сбегала в прихожую, нашла там бабкины резиновые галоши, вернулась в кладовку и в обход опасных зазубренных стекляшек поочередно вывела из нее сестру и племянника.
Сенька морщился и скакал на одной ножке, а Натка шла нормально, только нервировала меня тем, что с выражением безропотного страдания на лице постоянно шевелила пальцами раненой руки, как бы проверяя, не отказались ли они еще ей подчиняться.
Выглядело это жутковато – окровавленная рука, пытливо щупающая в воздухе что-то невидимое… Для голливудского фильма ужасов подходящая сценка.
Перебазировав пострадальцев на кухню, я щедро залила Наткину руку перекисью. Потом аккуратно замотала ее одной льняной салфеткой, а вторую такую же привязала сестре на шею, соорудив подобие подвесной люльки для поврежденной конечности. Сеньке к травмированной ноге я приложила лед, но было ясно, что этого недостаточно: лапка у пацана опухала на глазах. Пришлось вызванивать такси и ехать в поселковую больничку.
Там было на удивление многолюдно: кроме нас, помощи дожидались участники масштабной праздничной драки, пара олухов, накосячивших с запуском фейерверка, и бабулька с приступом желчекаменной болезни. Последняя выделялась в толпе раненых, как белая ворона.
Никита всю эту безрадостную суету преспокойно проспал, но сразу после пробуждения получил неприятный сюрприз в виде известия о нашем досрочном отъезде.
Вообще-то планировалось, что мы все, за исключением Сашки, которая сразу после полночных курантов на электричке укатила на горнолыжный курорт к друзьям, останемся в поселке у моря на зимние каникулы. Говоров специально к этому времени приурочил еще что-то из своих бесконечных ремонтных работ. Но, поскольку выяснилось, что у Сеньки перелом, а у Натки глубокие порезы, решено было срочно вывезти раненых на большую землю – домой, в Москву. На малой родине Говорова им, ущербным, было бы некомфортно, потому что теплый санузел Никита хотя и соорудил уже, но пока только во временной версии – не в доме, а отдельном строении, которое со временем должно было разрастись до благоустроенного гостевого домика. От порога до него было метров тридцать, но, увы, по сильно пересеченной местности. Затеянный Говоровым ремонт впечатлял масштабами, в первую очередь землеройных работ. Ясно было, что Сеньке с его ногой по зимнему времени регулярно преодолевать полосу препятствий на пути в клозет будет трудно.
В общем, на семейном совете в Филях было решено, что Натка с сыном возвращаются в столицу, и я лечу с ними, потому что кто-то же должен за этими бедолагами ухаживать. Натка с поврежденной рукой ни поесть приготовить не сможет, ни уборку сделать…
Никита, запланировавший себе кучу дел по ремонтно-строительной части, прямо сейчас вернуться вместе с нами не мог, и очень по этому поводу злился.
Во всяком случае, выглядел он чрезвычайно недовольным, отчего Натка с Сенькой виновато притихли, а я даже испытала нечто вроде законной женской гордости.
Вот какой у меня мужчина, хочет проводить свое время со мной, а не в гараже или на рыбалке, как некоторые!
Модель поведения, при которой представители сильного пола максимально дистанцировались от супруг и детей, я успела увидеть на примере соседей по поселку. Здешние мужики не затруднялись найти повод слинять от семейного очага.
В общем, мы снова собрали чемоданы, которые толком не успели распаковать, и улетели в Москву.
Хворые родичи поселились у меня, заняв временно свободную комнату Сашки, и пару дней я честно изображала из себя сестру милосердия, а потом случилось страшное.
Я уличила своего идеального мужчину в измене.
Не зря говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад.
Зачем я поехала поливать эти несчастные кактусы? Стояли они без полива неделю и еще столько же с легкостью выдержали бы до приезда хозяина. Это же кактусы! Им вообще вода почти не нужна!
Зато мне было очень нужно ощутить свою причастность к жизни любимого. Не очень-то меня заботила судьба кактусов, если честно, я просто соскучилась по Говорову, по своей роли любимой женщины и без пяти минут супруги, хозяюшки и хранительницы семейного очага. Позаботившись о кактусах, я бы еще рубашки, например, перегладила, пыль стерла…
Ключи от своей картиры Никита мне дал еще осенью. Я даже не просила, правда! Он сам настоял, чтобы я их взяла.