Наливая в складной пластмассовый стаканчик водку, Вадим довольно улыбался.
— А что, Вадь, она не замужем? — донимал его краснощекий сержант с белыми, как щетина, усами.
— Нет.
— А что, отдай мне сестренку в жены! Приеду к вам после службы, сяду на трактор — не один черт, где работать!
— Приезжай, — согласился Вадим. В душе у него шевельнулось ревнивое чувство, но он удержался, не сказал, что приезжала не сестра, а девчонка, с которой он дружил.
— Ты мне адресок дай, письмишко накатаю!
— Отстань, — огрызнулся Вадим и подвинул открытый чемодан. — Ешь вот гостинцы!..
Братва, налегая на закуски, пошучивала над сержантом, но он, облизывая усы, стоял на своем. Вадим, распалившись от водки и неотвязного сватовства, трахнул кулаком по полке:
— Кончай болтать! Разберусь сам, тогда и говорить будем.
— Нервы, — вскинул бровями сержант, отодвигая к окну опорожненную банку варенья, — нервы надо беречь.
Вадька не отозвался. Конечно, хорошо, что Люда к нему приехала, но из целинного совхоза, где он был с ротой на хлебоуборке, провожала его другая девушка. Неожиданная и мимолетная встреча с Людой напомнила ему прошлое. На Завитой судьба словно укорила его и требовала теперь: решай, кто же тебе дороже…
За полночь вернулся Сергей домой. Ныли, отходя с холода, пальцы, а он хвалил себя: молодец! Прокатился с девочкой на свидание! Такое приключение не на всякий праздник выпадает, не каждому… Только бы ребята не узнали! Видно, и правда: пока солнце взойдет — роса очи выест.
Он напарился чаем, укутался в одеяло и начал дремать. Сознание застилали туманные и путаные картины последних дней. Шумная колонна демонстрантов, неровная и пестрая толпа народа возле парка, у трибуны, пахнущей свежей краской и сосновой смолой. Кто-то выступает перед микрофоном, хвалит пристань, поминают и его имя… Потом нудный, будто свист снаряда, ветер. Под этот свист несется Сергей на мотоцикле. И хочется ему оторваться от видений, зарыться поглубже в одеяло, в шинель, но кутерьма все крутит и вертит перед глазами, и нет ей конца…
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Утром после праздника Сергея и оказавшегося поблизости Алика позвали к телефону. На другом конце провода был Подложный. Удивляясь спокойствию Горобца, он повысил голос:
— Почему Синько у вас? Взяли его под крылышко?
— Я не понимаю, Константин Николаевич…
Трубка помолчала. Алик невозмутимо разминал пальцами сигарету. Догадавшись по бульканью и стеклянному скрипу графинной пробки, что Подложный пьет воду, Сергей закрыл ладонью мембрану и спросил друга:
— Ты понимаешь что-нибудь?
Подложный спокойно продолжал:
— Сергей Никандрович, есть приказ технику Синько отправиться сегодня, девятого, на перепись скота по райцентру.
— Первый раз слышу.
— Жаль. Отправьте Синько в отдел кадров.
Сергей пожал плечами и положил трубку.
— Про какой приказ он толкует? Какая перепись? Ты в курсе?
— Да. Под праздник Костя направил меня на перепись скота по деревне. Хоть бы попросил, а то приказом. Я отказался. У меня с транспортерами работы уйма, а в затоне лындают. Сказал ему, он тычет мне бумажку под нос — сыча. Вот и все.
— Ну, смотри, Костин приказ ты слышал.
— Пойду подам заявление.
— Трудовую книжку марать?
— Книжка не биография.
— Плетью обуха не перешибешь…
— И зачем я в бутылку лезу, да?
— Да, зачем?
— А пролетариату цепей не жалко.
— Это ты у Два Пи-Эр или у Кержа трепаться научился?
— Не имеет значения.
Пришла в мастерскую Люба Калинович. Открыла папку и протянула Сергею бумагу.
— Распишитесь! В два совещание.
— Ты, Любаш, специально в такую даль перлась? Могла б курьера прислать!..
— Я курьера пришлю, когда Людочка опять захочет покататься!
И хлопнула дверью! Со стены шмякнулся кусок известки, отклеившийся плакат скользнул лощеной бумагой по столу и, шурша, свернулся на полу трубкой. Сергей поднял его, усмехнулся: с характером секретарша! Но ему не понравилось, что знает она про поездку. Пустые языки жадны до сплетен.
…В кабинете Подложного Сергей нашел Алика. Прислонившись лбом к косяку рамы, он смотрел на улицу. Спокойно, будто и не было за душой тревог, Алик сказал:
— Волга под Горьким лучше. Тянет к себе…
И это «тянет к себе» сказало Сергею все. Значит, Алик уперся, на перепись не пошел. Теперь Подложный готовит ему экзекуцию… «На окнах штор нет, потому и светло», — подумал вдруг Сергей и стал рядом с другом.