ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Багрово-стынущее солнце продирало пепельную утреннюю поволоку, обливая розовым белые стены домиков, шиферные крыши и гравийную дорогу к пристани. Небо над солнцем было еще без облаков, но такой густой синевы, что казалось, не развеется она и за день, а солнце поднимется немного и погаснет. Но нет. Марево над горизонтом светлело, и белые облачка, тоже словно вставшие с солнцем, начали обгонять его, и день мало-помалу разошелся, высветлился.
Удивительно было и другое: серенькие, промозглые дни, поражавшие тишиной и благополучием, отсутствием пароходных гудков, настораживающие предзимним покоем полей и огородов, казались Сергею давным-давно прошедшими… Да, отлетела перелетная птица, не слышно гудков с реки, но вот у обочины из зеленой, как по весне, пригоршни травы высунулся и распустился желтой лапкой одуванчик. На фиолетово-синюю, видать, последнюю перед снегом, головку репейника села маленькая, с пальчик рукавицы, серая птица. В голых кустах черемух, по мускулистым сучьям яблонь прыгают желтоперые щеглы и свистят синицы. Язычками огня мечутся по садам яркие красногрудые снегири.
Ноябрь-полузимник установился с этого дня недолгой хорошей погодой, словно собираясь с последними силами, чтобы выехать потом на пегой кобыле: то снег, то грязь, то грязь, то снег. Старики говорят: ноябрь с гвоздем, декабрь с мостом. И не велика вроде у ноября кузница, а на всю Русь в ней оковы куются: ледостав уже на прудах и озерах.
Радовали Горобца эти прибаутки. Ему как раз и нужна такая погода, чтоб с гвоздем и молотком поработать. Пока дождь да снег не загнали людей под навесы, управиться бы с питателями, вырыть бы ямы под фундамент новой мастерской. Пусть-ка разгорается, пусть-ка светит солнышко — все делу на радость!
Назначив в помощники к Реснянскому Алика, Сергей предупредил бригаду, чтобы выполняла только их распоряжения. На подкрепление — где что подвезти, отвезти — послал Миновича с бульдозером. Получив у Копишева инструмент, рабочие ушли разбирать «балалайку». Сам Сергей решил еще раз поговорить с Подложным. Если Костя будет несговорчив, Сергей ультимативно заявит, что приехал на пристань работать, а не заглядывать каждому в рот, не молчать, когда страдает дело…
Константин Николаевич разговаривал по телефону, но был в кабинете не один, с каким-то незнакомым Горобцу человеком.
— Разрешите? — спросил Горобец.
— Да! — Подложный, не глядя, хмыкнул, продолжая слушать трубку.
Горобец сел, а начальник пристани удивился:
— Кто вам разрешил, Сергей Никандрович?!
— Вы же сами сказали…
— Не знаю. У меня разговор не для посторонних.
Обиженный Сергей ушел из его кабинета к Бобкову. Спустя четверть часа Калинович открыла дверь, шмыгнула носом:
— Горобе-ец, начальник ждет!
Теперь Сергей ожидал у порога приглашения. Подложный устало махнул рукой.
— Садись. Обиделся? Тут разговор с пароходством, из Хабаровска человек по делу Колесова… Ну, а у тебя что?
— А что с Колесовым? — насторожился Сергей.
— Думают его забрать от нас. Характеристику подписал — на учебу его зовут. Партийные кадры нужны нам грамотные. Ну?!
— Прежде всего — перенести срок сдачи питателей.
— Невозможно. Планы утверждены в пароходстве.
— Мы изменим боковую стенку и ходовую часть. Смонтируем разборными узлами. Время нужно!
— Похвально, правильно, а план изменить не могу.
— А если обсудим на планерке?
— Сергей Никандрович, ты сообразительный парень. К чему усложнять отношения? И потом, что тебя волнует? Не уложитесь в график, знаю, — получишь выговор. Зато потом дадим недельку на доработку.
— Ясно. А с мастерской — не договоримся?
— Делай! Но денег — ни копейки.
— Тогда все.
— Желаю успеха.
Люба улыбнулась, но Сергею не до нее. Теперь он наверняка знал, что любая оплошка с питателями дорого ему обойдется. В мастерской кое-кто уже предрекает ему участь Синько. Дескать, завалится — пойдет на шпалы костыли зубами дергать. Разговорчики пошли от инструментальщика. Он не то чтобы по злобе или умыслу, а так, по дурости, любил сболтнуть лишнее, чтобы показать, как он много знает и начальству близок, в пристанских делах разбирается.
— Если жалобы от рабочих будут, — сказал ему Сергей, — то мы, Иван, будем разговаривать на другом языке. Не нравится мне твоя работа, с ленцой ты. Не учтешь — подыщу другого человека.