Многие на пристани согласились бы со стариком Реснянским, который рассуждал со своей старухой:
— Вот, бабка, жили мы тихо. Заметет снегом, мы и не чешемся. Ан надоумило сад устроить… Яблоки-то сладкие, а мороки с ними? Мороки не оберешься! И гляжу я — на пристани… Поприехали казаки, хороши соколики, как яблоньки молодые — одних не бросишь их. Корнями еще не уцепились, выворотит их бураном… Как же без догляда за ними? Скажут еще, жизнь тут плохая. Не-ет, пока они м а р а к у ю т, делают свое, надо их пестовать, растить, как саженцы…
Философия старика немудреная, практикой нажил. В гражданскую с отцом Черемизина партизанил, памятник ему потом ставил. «В остатнее» — в мирное — время никакой работой не брезговал. Не за куском хлеба гнался, не за рублем, — видел, как его руки преображали жизнь. От этого спокойнее было на сердце. Но последние годы забот и тревог прибавили… Хорошо кочету, пока молод!.. Ну нет, Реснянский так не сдастся, за выслугу лет его не спишешь… Будет он при деле, пока мотор стучит!
…Алик разыскивает Кержова. В этот поздний час он мог быть в клубе. И точно — «травил» там парням анекдоты. Увидев Алика, Володька выпучил глаза и приложил палец к губам:
— Тс… Ребят, я отчаливаю. Если что, смотрите мне! — погрозил кулаком и, больше не обращая внимания на них, подошел к Синько. — Что-то, Алик, вы с Серком отделяетесь от меня? Значит, я ненадежный, ни на что не способный и гереушную бляху напрасно ношу! Спасибо, друзья-товарищи! — в голосе Володьки досада.
— Ты как в воду смотрел! — ответил Алик. — А не знаешь, зачем я тебя ищу? Пойдем к девочкам?! У тебя же их навалом!..
— Давай, давай, заговаривай зубы! Чего надо?
— Надо выточить соединительные пальцы к муфтам.
— А я тут при чем?
— Без них завтра простой. Завалим питатели. — Алик цепко взял Кержова за рукав и повел к пристани, объясняя на ходу: — Я на тебя рассчитываю. В мастерской сейчас пусто. В ГРУ нам, кажется, давали токарный разряд!
— Резцы, лерки?
— Есть. Знаю, где лежат.
У сторожа они «по срочному делу» вытребовали ключ, а самим немного боязно. Три или четыре года не подходили к станкам. Взявшись сейчас за работу, не наделают ли худа?
Кержов снял шинель, включил над станком свет и, вспомнив прежнюю выучку, укрепил в шпинделе болванку. Отцентровал резец, потом подошел к Алику:
— Ну, чухаешься?!
— А ты? Давай, начинай первый!..
Кержова будто и не смущало, что токарил он давно. Знал: хороший станок подскажет, какую держать скорость. Склонив набок круглую, как футбольный мяч, голову, он заправски небрежно надавил пальцем кнопку. Надсадно взвыл мотор. Когда обороты стали нормальными, звук сделался тише, ровнее. Володька подвел резец к заготовке. Ржавая стружка с хрупом отлетала от резца, обнажая синеватый стержень. Запахло паленым маслом и горячим металлом, и от этого запаха и шума станка самому Володьке стало покойно и хорошо на душе, как давно не бывало на пристани…
Сторож, отдавший ребятам ключ, не утерпел и любопытства ради пришел поглядеть на техников. Он думал, что они тут «соображают», но чтобы начальство так вкалывало — дед даже ахнул, — никогда не видывал. Оба стояли в тельняшках. Тот, что повыше и худенький, который, говорят, начальника пристани раскритиковал, почтительно, осторожно подвигал суппорт. Не отрывая глаз от резца, он встряхивал головой, откидывая назад волосы. Товарищ его нацепил себе на макушку носовой платок, завязанный по концам узлами. И ни минуты не стоял на месте, приплясывал, подсвистывал, а увидев сторожа, подмигнул ему и захохотал. Старик, покачав головой, удалился, стараясь не скрипеть дверями, не тревожить понапрасну рабочий люд.
Выточив к утру детали, Володька и Алик задремали на лавках в мастерской. Растолкал Алика Горобец (Володька смылся на участок как раз перед его приходом).
В тот день Подложный часто вызывал Горобца в контору, Бобков тоже не давал ему покоя — заставил копаться в старых актах. Работать, по сути дела, с питателями было некогда. Но теперь Горобец не волновался, знал, что кто-кто, а Алик не допустит срыва… И правда, вместе с Реснянским и Пономаревым Алик вел сборку. Копишев таскал заготовки и инструмент, кидаясь, где поддержать, где отнести что, и спрашивал, заламывая козырек шапки:
— Как, братва, учудим Косте?! Ничего не нужно? Иван Копишев в доску расшибется, а ради такого случая из-под земли что хошь добудет!
— Ничего не надо, — отвечал кто-нибудь из бригады. — Поменьше болтал бы, Иван!
— Это можно, это разом! — отвечал он без обиды. — Ну, трудитесь. Если что — свистните! Я мигом…