Алик толкнул локтем Сергея и показал на дверь. Там из-за рабочих высовывался Кержов, сиял и опять тряс кулаком с трубкой.
— Молчи, Серега, — кричал он, — дело будет!!
Под шумок, без разрешения Черемизина встал Бобков. Бочкарев сразу зашикал, растопырил руки, как наседка крылья над цыплятами:
— Шш! Тише вы, тише, не на базаре. Дайте главному инженеру сказать!
Бобков, выдохшийся до собрания на планерке, сказал только, что, кабы спустило пароходство деньги, не к чему бы и собрание заводить, а так… Правда, он и полусловом не обмолвился, что пристань на мастерскую денег в пароходстве и не запрашивала еще… Вот речь Подложного была обстоятельней. Он оправил на себе китель и в почтительной тишине начал:
— Черемизин обязан был заранее предупредить нас об этом собрании, а не за три дня… Вам, Пал Ваныч, не стоит отрываться от администрации.
— А от народа лучше отрываться? — крикнули из коридора голосом, похожим на Володькин.
— Не месяц же вам на подготовку?! — негромко сказал инструктор.
— Сейчас это к делу не относится, — ответил Подложный. — Я решительно согласен с вами, товарищи: мастерскую строить будем! Не обязательно по проекту Горобца, в пароходстве много уже готовых, выверенных проектов — бери да строй!..
— Оно и видно, как вы берете, — перебил из угла Копишев и тут же нырнул за чье-то плечо, чтобы Подложный не разглядел его.
— …Но на строительство, как уже сообщал Бобков, не отпущено средств. Я вам скажу почему: пристань, — в голосе Константина Николаевича зазвучал металл, — на пороге грандиознейшей реконструкции. Начнут ее через год-два. По генеральному плану мы выстроим ремонтно-механический комплекс. Там будут все удобства: тали, подъемники, мостовые краны и даже теплые сортиры и газвода. Поэтому вот эта мастерская, — он кивнул на Горобца, — преждевременна. В трубу пустим деньги, зачем, когда будет цех-завод?!
— Погодите, детки, дайте только срок, — съязвил Минович, — мы на вашу шею сделаем моток.
Подложный поджал губы. Бочкарев поспешил начальнику на выручку:
— Иван, тебя же не перебивали, когда ты говорил. Дай человеку выступить!
В эту короткую паузу только двое — Черемизин и Горобец — думали примерно одинаково. По гладко построенным фразам Подложного о мастерской они догадывались, что это не все. Начальник пристани приготовил еще нечто.
Сергей исподлобья смотрел на Подложного. И точно — на него направлял свой удар Костя. Тут и историю с выговором приплел, и про Синько вспомнил, которому, дескать, Горобец поблажки устраивает, посмеялся над горобцовскими весами, о каких-то отгулах сказал, которыми Сергей «покрывает» рабочих, и пошел всякое лыко в строку ставить. До того дошел, что Горобец, мол, о том только и печется, как бы Черемизина побоку, а самому на его место!..
— Сергей Никандрович, — Подложный поиграл карандашом, — если ты честный человек, не дашь мне соврать! Помнишь, был у нас подобный разговор…
— Помню! — сказал Сергей.
Наступила тишина.
Получилось так, что рабочие поддерживали выскочку, если не сказать хлеще!
— Я помню, — Сергей встал, — наш разговор у вас за чаем… Вы спросили, кем бы я хотел работать. Конфиденциально спросили. Я и сказал тогда, что хочу заниматься техническим творчеством, и даже, что мог бы заменить… главного инженера. Вы сказали, что любите веселые шутки. А я согласен: ставьте, спрашивайте, за главного справлюсь. Уж что-что, а то, что «два пи-эр» — формула окружности — знаю!..
Рабочие, услыхав кличку Бобкова, рассмеялись.
— Ловкач вы, Константин Николаевич! — садясь, добавил негромко Сергей.
— Что-что? — переспросил Подложный.
Старик Реснянский в это время поднял руку. Черемизин сказал Сергею:
— Не волнуйся, Горобец. Ясно, что вы с Константином Николаевичем увлеклись… Я думаю, и не грех солдату мечтать о генеральском чине, а тем более — комбату… — В пальцах Подложного неожиданно хрустнул карандаш. — Вот видите, — сказал Черемизин, но не закончил мысль. — А сейчас слово Дмитрию Алексеевичу Реснянскому.
В красной рубахе с расстегнутым воротом, из которого виднелся загорелый треугольник черноволосой груди, старик подошел к столу и, резко огладив усы, сурово спросил:
— За кого нас считаете, Константин Николаич? Я работаю с Горобцом и знаю его. Начто человека поганить? Вы у народа спросите, какой он. Идей, про какие тут гуторили, у него на десяток инженеров хватит. Да не все в охапку, беремя велико! А мастерская чем плоха? Чаю, здоровье людское поболе трех тыщ стоит… — Реснянский помолчал. — Раз на то пошло, и о грохоте скажу. Вы, Константин Николаич, с Бобковым большое награждение за него получили, а потом на свалку швырнули — пусть ржа ест… А Горобец придумал, как тот грохот обратно на ноги поднять. Мы прикинули — дак дельно придумал… В ливень-то кто помпу на ленту пустил? А как питатели делали? Изо всех дыр пар свистел! Да кабы Горобец и главным стал — неплохо было б!