На мягкие и в то же время «заинтересованные» запугивания Матвея Степановича, теперь уже моего начальника порта, ответил коротко:
— Согласен. Когда выезжать?..
Так вот и попал я в отдел эксплуатации Находкинского порта.
Ну что ж, Находка так Находка!..
До отъезда у меня оставалось несколько свободных дней. Немного, но вполне достаточно, чтобы вернуться к старикам, объяснить им, что к чему, проститься с Миленой и даже тут, в Москве, успеть заглянуть к Семену… Все складывалось удачно, хотя в ту минуту я никому не сознался б в этом.
Семен мало изменился. Был рад встрече, угощал коньяком, но сам не пил — торопился на ночное дежурство в клинику. Я тоже поднялся — у меня поезд домой…
— Кстати, — воскликнул он едва ли не обрадованно, — пойдем вместе! Танечка нас проводит. У нее все равно каникулы, ей полезно прогуляться перед сном, а нам будет веселее… Не возражаешь, золотко?!
«Золотко» не возражала. Но у первой же автобусной остановки Семен оставил нас одних:
— Пиши, заглядывай, не забывай! Будешь в командировки налетывать — гостиницы, то-се, — рассчитывай на нас!.. Ну, почтение! Приветы старикам!..
И уехал, сокол… Я хотел проводить Таню обратно, почему-то молчаливую и рассеянную, она неуверенно возразила:
— Ваш поезд еще нескоро… Если хотите, если не возражаете, лучше я провожу вас?.. Родители на даче, одной скучно дома… Разумеется, если я не мешаю…
Нет, она не мешала мне.
За пустячными разговорами о погоде, о кино прошло ее смущение. Но такой необязательный разговор был нам обоим в тягость. Тогда я стал рассказывать ей о редакции, о солидно-смешном Славе Зажигалкине, невозмутимом Каплике и беспокойной парикмахерше Светке Галушке. И уже не отрешенными, а понимающими глазами смотрела на меня Таня, смеялась над моей эпопеей, а я ловил себя на мысли о том, что это страшная ошибка, что она жена Семена… Невероятно, как могли ужиться такая непосредственность, такой откровенно-искренний смех и… словом, в голове не укладывалось, как она могла полюбить Семена.
Мне было жаль ее… Какое-то демоническое торжество зла: один человек будет терзать другого лишь потому, что тот лучше. Таня, Таня, надо бы понимать это!..
Она спросила:
— Вы думаете, он на свое дежурство поехал?!
— То есть как?
— Вот то-то и оно… Он работает над кандидатской, а в клинике дежурит за своего научного руководителя… Вы бы смогли так?! Только честно, вам не противно было бы, а?..
— Ну, Таня!.. Мы ведь с Семеном теперь совсем разные люди. И встретились уже не как друзья, а скорее… как знакомые. Может быть, в последний раз встретились…
— Нет, вы не правы. Все не случайно, я знаю!.. Семен мне многое рассказывал, но я знаю, где он врал. Он не умеет лгать, его всегда выдает голос… Не удивлюсь, если окажется, что вы совсем не знаете его… Как думаете, сколько он у матери не был?
— От отпуска до отпуска! — смело солгал я.
— Пять лет!.. Я сама ездила к старушке тогда…
— С ней что-нибудь случилось?!
— Нет, — она замялась, я хотел перевести разговор на другое. — Нет, но вы послушайте!.. Я расскажу… Вы только ничего не говорите, молчите. Мне надо высказаться, а сказать больше некому…
— Хорошо, Таня, я молчу…
— Знаете, сколько в Москве людей? Сколько здесь станций метро?! Здесь так просто, так легко потеряться!.. Встретить знакомого человека, особенно когда он не хочет этой встречи, просто невозможно! Это невероятно!.. Это должно быть такое случайное стечение бесчисленных обстоятельств, что оно неминуемо должно оказаться закономерным! Вы понимаете? Закономерным! Роковым!.. Так вот, я ехала с занятий, Семен был на очередном дежурстве в клинике. Вдруг я вспомнила, что обещала позвонить подруге. То ли я задумалась, уж не знаю, как получилось, то ли уж так тому и быть, но сошла я не на своей станции… Увидела линию автоматов, достала двушку… Все телефонные будки заняты, а в одной будке двое… целуются… Надо было постучать им, но тут освободилась соседняя кабина, я вхожу, набираю номер и смотрю через стекло — передо мной Семен, обнимает женщину… В глаза мне смотрит и продолжает обнимать… Потом он что-то сказал ей, и они ушли, не глядя на меня, она только прическу поправляла и улыбалась… Очень красивая… Вы представляете, что я чувствовала!.. На моих глазах… Тогда я собрала вещи и поехала к его матери — она в письмах просила навестить ее. Не знаю, почему я поехала к ней?! Не хотела, чтобы он меня видел… И спрятаться больше негде, у подруг он разыскал бы меня сразу, а вот что я у свекрови — это ему и в голову не пришло… В общем, сообразила!.. Приехала, на мне лица нет, бледная, чуть только не плачу. И мать его вижу впервые. А она посмотрела на меня на пороге, говорит: