Костя посмотрел к кривой ели и... обмер.
Под самым деревом, около большого муравейника,
сидел на земле какой-то лохматый, громадный зверь
и то нагибался к муравейнику, то поднимал голову.
— Что это? — боясь самому себе верить, про-
шептал Костя, чувствуя, как его сердце начинает
колотиться.
— Медведь...— ответил ему замирающим от
страха голосом Ильюша...
И в ту же минуту Костя понял, что Ильюша прав.
Громадный, никогда ими не виданный зверь
неожиданно присел на свой зад, приподнял передние лапы,
а потом стал быстро лапами разбрасывать муравьиную кучу.
Мальчики так растерялись, что не знали, что
им делать, и стояли полумертвые от страха.
„Не надо медведя дразнить" —вспомнил Костя совет
деда Герасима.
— А вдруг это медведица с медвежатами,—
шептал Ильюша, боясь двинуться с места.
Между тем медведь приподнялся на задние
лапы, потянул носом воздух и стал во все стороны
оглядываться. Видимо, он учуял что-то и начал
беспокоиться. Он будто прислушивался, присматривался,
а потом хрюкнул, как свинья и, встав
на все четыре лапы не громко, но злобно зарычал,
причем шерсть на нем поднялась дыбом...
Тут уж мальчики не выдержали. Забыв все
советы деда Герасима, они бросились бежать со
всех ног. Сзади них раздался на этот раз уже
громкий рев рассерженного зверя, а они, не решаясь
оглянуться, бежали все дальше и дальше.
Костя бежал скорее Ильюши, но когда он
удалялся хоть на несколько шагов вперед,
Ильюша умоляющим голосом говорил ему:
— Костя, Костя, не оставляй меня медведю!..
И они бежали дальше и дальше. Босые ноги
задевали за корни, сучья били их по лицу, но
они ни на что не обращали внимания, и страх
давал им силы...
Наконец, вот и опушка, вот показалось знакомое поле,
вот видно кто-то пропахивает сохой картошку,
вот уже можно узнать, что это Ильюшин сосед
дядя Прокофий... а мальчики все бегут и бегут...
Они добежали до Прокофия и только тогда
остановились. Оба были совсем мокрые от пота;
Ильюша потерял шапку; у Кости была окровавлена
каким-то сучком щека и оба они держали
пустые лукошки из-под грибов, так как все свои
боровики и березовики растеряли.
. — Откуда вы взялись, пострелята? — спросил их
Прокофий, с удивлением разглядывая их
испуганные лица.
— Дядя Прокофий!.. медведь!. — могли только
сказать оба мальчика.
— Какой медведь? Где? Что вы брешете?..
Тут оба мальчика наперерыв стали рассказывать,
как они за Крутым ручьем, на пути к „Лешему
покосу", видели под кривой елью медведя.
Дядя Прокофий заинтересовался их рассказом,
выпряг лошадь и верхом поехал в ле,с,
а мальчики остались около сохи.
Уже темнело, когда дядя Прокофий вернулся
и сказал Ильюше и Косте, что действительно за
Крутым ручьем, на указанном ими повороте, он
нашел под кривой елью свежеразрытую мура-
вьиную кучу, от которой уходил в чащу леса
крупный медвежий след.
К ночи вернулись домой Ильюша и Костя и рас-
сказали всем товарищам о своей страшной встрече.
И долго потом чуть не все деревенские мальчики
с увлечением рассказывали, как Костя
и Ильюша встретились в лесу с медведем, и мед-
ведь испугался их и ушел.
НА ГЛУХАРИНОМ ТОКУ
Кончилось лето. Миновала осень и длинная
суровая зима.
Наступила ранняя, дружная весна. Снег быстро
сошел с полей и лугов; только в лесу да по глубоким
оврагам лежал еще не стаявший снег.
Реки и ручьи с шумом несли свои многовод-
ные, быстрые струи к далекому морю; солнце
грело днем почти как летом и только по утрам
перед зарей стояли сырые, холодные заморозки.
Дед Герасим исполнил свое обещание, данное
Ильюше Изотову и Косте Кольчугину и взял
каждого из них по одному разу с собой на
охоту. Первая очередь досталась Ильюше.
В назначенный день он вскоре после обеда от-
правился на знакомую мельницу, чтобы в первый
раз в жизни узнать, что такое „глухариный ток".
— Что же ты, брат, рано пришел?— встретил
его дед Герасим,— Я тебе сказал прийти, когда
солнце садиться начнет, а ты пришел ни свет
ни заря.
— Да не стерпел, дедушка,—сознался Илью-
ша, — очень уж хочется скорее в лес пойти и
поглядеть, что такое глухариная охота.
— Ну, охоту-то раньше времени все равно не
начнешь,—заметил дед, —да уж ладно, пришел,
так посиди со мной стариком, побеседуем.
Ильюша уселся у деда в избе на лавке и, пока
Герасим собирал все для охоты, Ильюша узнал
от него много интересного.
Дед Герасим рассказал ему, что глухарь,
которого Ильюша никогда и не видел, это птица
сродни тетереву. Самец ростом с хорошего
домашнего гуся, перья у него черно-серые, грудь
такого цвета, как сталь, а хвост длинный из
черных перьев с белыми пятнами. Самка гораздо
меньше: не больше домашней курицы и перья
у нее пестрее, чем у самца.
Рассказал дед Герасим, что глухарь — птица не
перелетная, а оседлая; круглый год в наших
краях живет и морозов не боится; держится
больше в таких лесах, где сосна да ель, и кормится
по моховым болотам хвоей, листьями, травой и ягодами.
— Глухарь— птица умная— рассказывал Иль-
юше дед Герасим,— она осторожная, всякое движение,
всякий шорох в лесу замечает и ко всякому
звуку прислушивается.
Ильюша поинтересовался, почему же глухаря
зовут „глухарем", если он так хорошо слышит.
— Потому его глухарем зовут, — объяснил Герасим,
— что весной, когда глухарь на току поет,
он совсем ничего во время песни не слышит.
Весной глухари-самцы со своих зимовок слетаются
каждый год на те же самые места, почти что на
те же самые деревья прилетают и по ночам на
этих местах держатся.
— А что такое „ток", дедушка?—спросил
Ильюша.
— А вот это самое место, куда глухари вес-
ной на ночь слетаются, током и называется.
Глухарь еще с вечера прилетит с болота на ток,
и собирается их на току голов эдак пять или
шесть, а бывает, что самцов и до пятнадцати
слетается.— Рассядутся они по деревьям и но-
чуют. — Охотники уж всегда знают, где в лесу
тока, потому что они из года в год на тех же
местах бывают.
Дед Герасим рассказал Ильюше, что глухарь-
самец просыпается раньше всех птиц в лесу и
начинает петь.
Никак не мог понять Ильюша, что это за
песня такая.
— Глухарь сначала щелкает,- говорил Гера-
сим,— сначала редко, а потом все чаще и чаще,
и выходит у него это щелкание вроде как „текэ—
текэ"... потом как защелкает часто, так и зальется.
— Как соловей? —спросил Ильюша.
Дед Герасим засмеялся.
— Ну, брат, на соловья совсем не похоже-
Глухарь—он вроде как шепотом поет, еле слышно,