— Он невыносимо вас ревнует, — слегка улыбаясь проговорила гостья. — Вот показала бы я ему ревность, если бы он был моим мужем!
— Но все-таки это доказывает, что он меня сильно любит.
— И вы верите этим бредням, — проговорила гостья насмешливо. — Эх, какая же вы глупенькая, простодушная!
— Я и не думаю даже верить этому, — возразила мистрис Ганнет, — но я просто делаю перед мужем вид, что верю.
Пока подруги шли в гавань и вошли на пароход, мистрис Клюфинс совершенно успокоилась. Она сейчас же принялась задавать всем бесконечные праздные вопросы, кокетничая напропалую.
— Я буду думать о тебе каждый день, нежно проговорила мистрис Ганкет.
— И я каждую минуту буду вспоминать о тебе, — также нежно ответил инженер с ласковой улыбкой; но увидев, как отчаянно мистрис Клюфинс флиртует с одним из мичманов, сделал недовольное лицо.
— Она очень легкомысленная особа, — проговорила мистрис Ганнет, следя за взором мужа.
— Она, — начал было муж кратко… Но тут мистрис Клюфинс закрыла свой зонтик и игриво хлопнула им мичмана Дженкинса по плечу. — Она, видно, хорошо знакома с моим помощником, раз она так фамильярна с ним.
— Бедные молодожены, — сказала мистрис Клюфинс, подойдя к супругам — Не бойтесь мистер Ганнет, я буду охранять вашу женку, и не дам ей скучать.
— Вы очень добры, — ответил ей медленно инженер.
— Нам будет превесело, — продолжала мистрис Клюфинс. — Я часто жалею, что мой муж не моряк. Жена должна иметь больше свободы. Я постоянно завидую женам моряков. Они могут делать, что хотят. В продолжении 9 или 10 месяцев нет мужа, который сидел бы над душой.
Возмущенный инженер только что собрался прочитать ей нотацию, как пароход дал третий свисток, — поэтому провожающие должны были покинуть пароход, который медленно отошел от берега и плавно заработав колесами, стал быстро удаляться.
Обе дамы поспешно пробрались на утес, чтобы оттуда следить за пароходом, пока тот не скрылся с глаз.
После этого мистрис Ганнет с каким-то необыкновенным чувством отправилась вместе с подругой домой.
Мистрис Клюфинс часто приходила к мистрис Ганнет коротать время. Попугай постоянно кричал так пронзительно, что его надолго закрывали, и мистрис Клюфинс советовала продать птицу, но ее подруга только пугливо отмахивалась от нее и ни за что не хотела продавать попугая — даже трактирщику на углу, который, узнав, что птица говорит, очень хотел ее приобрести.
— Интересно, что вообще могла бы рассказать о вас вашему мужу птица, — начала раз мистрис Клюфинс, когда они, три месяца спустя после отъезда мистера Ганнета, сидели как-то вместе.
— Ну, надеюсь, что он уже позабыл о той чепухе, которую говорил перед отъездом, — сказала мистрис Ганнет, сильно покраснев. — Он никогда не упоминает об этом в своих письмах.
— Продайте попугая, — проговорила та решительно. — Вам он ни к чему, а Хонсену очень хочется купить его.
— Муж разнесет весь дом, если я продам попугая, — с дрожью в голосе возразила она.
— Не беспокойтесь милая, все будет на месте, — ответила ей подруга. — Я просила моего мужа сказать Хонсену, что цена птицы пять фунтов стерлингов.
— Но все равно, ее нельзя продать, — твердила испуганно мистрис Ганнет.
— Положитесь на меня, — уверенно возразила подруга. — Все будет в порядке, обещаю вам.
5 минут спустя, мистрис Ганнет все еще протестовала; через 10 минут она уже сдалась, а через 15 минут энергичная подруга потащила клетку с попугаем к трактирщику.
Через 2 недели у ее подъезда остановилась четверка лошадей, и инженер, нагруженный пакетами, поднялся по лестнице, прыгая через 3 ступеньки.
— Чорт возьми, как приятно быть опять дома! — с восторгом воскликнул инженер, усаживаясь в мягкое кресло и посадив жену на колени. — Ну, рассказывай женка, что ты поделывала без меня. Скучала?
— Я потом привыкла, — мягко ответила жена.
— Но у тебя же был попугай для развлечения, — заметил муж.
— Да, да. У меня была волшебная птица, — сказала она.
— В какой же она комнате, — озираясь кругом, опросил муж. — Где она?
— Часть ее на камине, — стараясь говорить спокойно, начала жена, — часть в шляпной коробке, внизу, часть у меня в кармане, а здесь вот остатки.
Она вытащила и положила ему в руку дешевый перочинный нож.
— На камине? — повторил машинально инженер. — В шляпной картонке!
— Ну да, на камине — вон, те синие вазы.
Мистер Ганнет схватил себя за голову: попугай превратился в пару синих ваз, в шляпу и перочинный нож, — выходит, что попугай и впрямь был волшебной птицей.