— Милая дама, позвольте присесть! — На скамейку живенько приземлился стареющий мужчина с гладко зачесанными залысинами. — Не каждый день встретишь такое содержательное лицо! — Пожилой джентльмен улыбнулся с видом знатока и церемонно склонил голову: — Виталий… э-э… Робертович!
— Александра Венедиктовна! — оттарабанила Саша и улыбнулась с самым невозмутимым выражением лица.
— Шутите? — полувопросительно воскликнул мужчина. — Какое редкое имя было у вашего родителя.
— Было? — возмущенно сверкнула глазами Саша.
— Виноват, — смутился ловелас, — неловок я сегодня…
— Сегодня? — уточнила Саша, еле сдерживая подступающий смех. Отчего-то ей захотелось подразнить любителя уличных знакомств.
— Мама! — Мишель выдернул изо рта пустышку и протянул ее Саше.
— Какой очаровательный… э-э… малыш. Или малышка? — Виталий Робертович неубедительно осклабился и шаркнул ногой, словно намереваясь пуститься наутек.
— Мишель Туламомбо! — Саша гордо представила сына.
— Мишель… Мишель, — растерянно забормотал мужчина, — она… он… очень симпатичный!
— Да, мой сын похож на отца, — с пугающей любезностью произнесла Саша, — сейчас Пьер подойдет, и вы сможете в этом убедиться сами.
— Да, да, конечно, — закудахтал перепуганный любезник, — очень за вас рад. Был счастлив… побеседовать… однако, мне пора… — И, вскочив с неожиданной для почтенного возраста прытью, быстро удалился.
— Всего доброго! — прокричала Саша вслед.
Мишель внимательно посмотрел на маму и сделал ручкой «пока»!
— Ах ты моя умничка! — Саша прижала сына к груди. — Скоро, очень скоро ты увидишь папу.
— Папу! — сказал Мишель и захлопал в пухлые темные ладошки…
Глава 35
Пассажиров было не так много. Там и сям зияли пустоты незанятых мест. У окна в Сашином ряду сидел пожилой мужчина восточной наружности в европейском костюме, но с чалмой на голове. Саша устроилась в крайнем кресле. Предупредительная стюардесса принесла плед, детскую подвесную люльку и унесла коляску. Мишель, уставший за длинный день, уснул, едва устроившись в новой колыбели. Он вытянул пухлый бантик губ в удивленную трубочку, одну ладошку устроил под щекой, а другой накрылся сверху.
Самолет дрогнул, с шумом заработали моторы. Саша вытянула в проход ноги и закрыла глаза. Впереди был длинный путь с пересадками. Странно было думать, что самолет будет лететь над неведомым огромным континентом, который, как знать, может стать вскоре вторым домом. «Не ходите, дети, в Африку гулять», — подумала Саша и… уснула. Ее разбудили лучи слепящего солнца, пробивающего затененный иллюминатор. Шум двигателя стабилизировался в равномерный гул. По салону, предлагая пассажирам напитки, передвигались стройные стюардессы. Саша прислушалась: Мишель по-прежнему спал. Пить не хотелось, есть — тем более. Саша достала блокнот и задумалась. Привычка записывать появилась недавно. Маленькие неотложные дела, несвоевременные мысли, забавные случаи с Мишкой — она будто сортировала разноцветные лоскутки, из которых потом сшивалось полотно жизни.
Нервная женщина с брюзгливо поджатыми тонкими губами в ОВИРе, выдававшая паспорт, несколько раз напомнила, что «в стране прибытия гражданин должен встать на учет в российском посольстве». Она повторяла эту фразу с механической заученностью, буравя серыми глазками пуговицу на Сашиной груди. При этом воспоминании Саша испытала беспокойство. Прежде желание уехать затмевало все соображения, и думать о том, что будет дальше, представлялось преждевременным. И вот теперь Саша сидит в самолете и абсолютно не представляет себе, где и на что она будет жить, что будет с ней дальше. Она не знает даже адреса Габриэля, все их общение за весь год ограничивалось телефонными разговорами. А что будет, если он их не встретит? Саша дрожащими руками вытащила записную книжку и вгляделась в столбик цифр. Да, номер телефона. Кажется, это дом матери. Или… сестры?
— Господи, какая же я бестолковая, — тихо прошептала Саша.
И еще в Руанде идет война. Кажется… Или она уже закончилась?
Саша беспомощно огляделась. Может, хоть посмотреть новости? Телевизор в доме родителей давно уже не работал, да и недосуг было. Маленький Мишка не оставлял свободного времени, к тому же эти вечные болячки. Бронхит оставил после себя жуткий дисбактериоз. Вздутый Мишкин животик изливался зловонными зелеными испражнениями, ребенок худел на глазах. Легче стало только к лету. Саша чувствовала себя безнадежно отставшей от жизненного процесса. Если бы все эти мысли пришли в голову чуть раньше, ей наверняка не хватило бы решимости на столь безрассудный шаг, как отъезд в чужую страну. Саша аккуратно сложила блокнот и ручку в кармашек сумки, выпрямилась в кресле и крепко ухватилась за подлокотники.