Саша раскрыла глаза, намереваясь поблагодарить свекровь. Ослепительный свет резанул по глазам, выворачивая наизнанку белки, вызвал мучительный приступ тошноты. Весь мир превратился в жалящий огненный шар.
Малярия основательно подорвала Сашины силы. Известия из Кигали поступали одно хуже другого. Хрупкое перемирие рухнуло вместе с частным самолетом президента страны. Новоявленный правитель хуту погиб в авиакатастрофе. Слишком многое указывало на то, что самолет был сбит. Начались беспорядки. Погибшие были хуту, а это означало, что виновны тутси. Так говорили по радио. Жозианна, серея лицом, переводила Саше страшные слова, и от ужаса, застывшего в ее темных блестящих глазах, леденела кровь.
На следующий день обнаружилось, что ночью пропал один из боев, тот самый Пьер, а вместе с ним исчезла шкатулка с золотыми украшениями.
— Разве можно доверять этим хуту, — говорила свекровь, обходя на ночь дом и запирая на ключ все шкафы.
Саша стала приглядываться к другим слугам, пытаясь определить, кто из них хуту, а кто свой, тутси. Все африканцы выглядели примерно одинаково.
В один из беспокойных дней в гости зашла белая соседка, жена итальянца, державшего мясной магазин, единственный в ближайшей округе.
— Сюда повстанцев никто не пустит. Территория плантации обнесена колючей проволокой, по периметру дежурят военные.
Поправляя постоянно выбивающийся черный локон, итальянка манерно сложила полные руки:
— Эти хуту — просто звери. Мне гораздо больше импонируют тутси. Они высокие, у них европейские черты лица, а самое главное, они — католики. Скажите, Сандра, я знаю, что ваш муж тутси, зачем он работает на Агату? Ведь она… хуту?
Саша устало посмотрела на пренебрежительно надутые губки итальянской синьоры:
— Я плохо разбираюсь в этнических различиях. Мой муж говорит, что все жители страны независимо от происхождения должны считать себя руандийцами.
— Ваш муж — романтик! — безапелляционно заявила мадам. — Никто и никогда не забудет о своем происхождении. Хуту не смогут стать ровней тутси. А африканцы всегда будут ниже белых.
Саша побагровела.
— О, извините, — проворковала итальянка, — я не хотела обидеть вашего мужа. Он образованный человек, это совсем другое дело.
«Ну, погоди, — сердито подумала Саша, — вот выучу язык и тогда отвечу. Тоже мне элита белой нации. Мясник и его жена».
— И кроме того, мы с мужем преклоняемся перед русскими. Ваш балет — это просто чудо! — примирительным тоном проговорила синьора.
Весь вид пухленькой итальянки взывал к милосердию.
Саша порылась в памяти, выискивая подобающий пример для ответной любезности представительнице дружественной Италии, но в голову приходила только навязчивая реклама пиццы.
— У итальянцев превосходная кухня, — нашлась она, и хрупкий мир был восстановлен. Хотя бы в этой гостиной.
Глава 40
Тем же вечером, когда Саша выдерживала кухонные баталии, Габриэль уходил из города. Он и так оставался в Кигали дольше положенного. Его одежда была в беспорядке, лоскутья рубахи, разорванной на груди, едва прикрывали тело. У пиджака были оторваны лацканы и карманы. Брюки без ремня едва держались на бедрах, так что при ходьбе их приходилось придерживать.
Улицы казались залитыми темной, липкой, отвратительной на запах кровью. Габриэль старался не думать о тех, кому она принадлежала. Он настойчиво шел вперед, не обращая внимания на груды мертвых тел, разбитые витрины и пылающие дома. Руанда, которую он любил, — умерла, она умерла вместе с Агатой. Габриэль упрямо мотнул головой, отгоняя кошмарные картины пережитого. Но воспоминания вновь и вновь возвращались, причиняя почти физическую боль.
Окровавленные тела, охрана премьер-министра поплатилась жизнями первой. Какой бы либеральной ни была Агата, среди ее телохранителей не было тутси. Технический персонал, мелкие клерки, даже личный секретарь, но не люди, отвечающие за жизнь главы кабинета министров! Какой чудовищный самообман! Человеком, который поднял руку на собственный народ, шакалом в человеческом облике, перешагнувшим через горы трупов соплеменников в жажде власти, оказался… хуту! Именно он, Жан Табанда, спровоцировал геноцид против тутси, и он же отдал приказ уничтожить «предателей», умеренных хуту. «Злонамеренных предателей одной с нами крови, но гнилых внутри», — как сказал будущий правитель. Агата погибла первой. Габриэль согнулся пополам в жутком приступе. При одном воспоминании нещадно выкручивало пустые кишки. Агате, еще живой, вспороли живот мачете.