Непослушными руками закрыла Гульнара пустой баул, поправила темные длинные волосы и попросила:
— Пожалуйста, дайте мне адрес больницы. Я хочу видеть Руслана... Попрощаться.
Гульнара вопросительно смотрела на Варвару Николаевну и видела, как у той быстро изменилось лицо. Куда девалась недавняя уверенность! Настороженные глаза стали подозрительными, злыми. Уголки губ опустились. Вся моложавость и привлекательность исчезли, и Варвара Николаевна показалась Гульнаре старой и усталой женщиной, очень похожей на ее тетушку Зумрат.
Спускаясь по лестнице, Гульнара плакала. Здесь, в старом доме на темной деревянной лестнице, никто этого не заметит, даже если будет идти рядом. Гульнара шла медленно, останавливаясь на каждой ступеньке, и торопливо вытирала платком слезы, катившиеся по щекам, и пыталась приказать себе: «Не распускать нюни».
После темной лестницы дневной свет ослепил ее. Опустив голову, крепко сжав ручки чемодана и баула, она быстро прошла квадратный опрятный дворик, стараясь не глядеть в сторону скамейки, где по-прежнему сидели маленькие мамы с нейлоновыми дочками в руках.
Глава двадцать шестая
Гульнара, не останавливаясь, шла по улице. Решение возникло само собой. В справочном бюро она узнала адрес городской кассы аэрофлота.
Кассирша ответила, что на сегодня все билеты проданы, и предложила на утро следующего дня. Гульнара согласилась. Оставалось одно: проститься с Русланом и искать ночлега. Тут Гульнара вспомнила о записке, которую сунула ей на прощание соседка по самолету. Она порылась в сумочке. Записка лежала на прежнем месте. Облегченно вздохнув, Гульнара направилась к выходу.
День, такой богатый событиями, клонился к вечеру. По широкому проспекту двигался поток людей. С сумками, авоськами в руках спешили с работы женщины. Группами шли молодые, нарядно одетые девушки, с красивыми высокими прическами. Гульнара завидовала им, они казались счастливыми. Уверенно, неторопливо, держа в руках папки, шагали мужчины. Некоторые из них с интересом поглядывали на стройную смуглянку. Как ни печальна была Гульнара, она не могла не заметить этих, ждущих ответного взгляда, глаз. Она к ним давно привыкла. Мужчины в ее родном городе очень похожи на мужчин в большой Москве.
У одного из магазинов Гульнара остановилась: в витрине были выставлены оранжевые апельсины, краснобокие яблоки, крупные янтарные груши, помидоры, репа, лук. Потом она зашла в кондитерскую и купила конфет, печенья. Гульнара подошла к краю тротуара, остановила такси:
— В госпиталь,— И назвала адрес.
К Руслану Коржавину все время потоком шли люди. Знакомые, чаще незнакомые. Палату буквально завалили подарками, фруктами, сладостями. Никогда раньше он не предполагал, что у него столько хороших, заботливых друзей.
Тренер Виктор Иванович Данилов не ободрял, не утешал. Он лишь протянул Руслану книгу:
— Вот, рецепт на будущее.
Коржавин взглянул на обложку — «Повесть о настоящем человеке» и грустно усмехнулся:
— Думаю, не поможет. У меня совсем другое.
— А ты прочти!
— Читал.— Руслан раскрыл книгу и положил на тумбочку. — В детстве.
— Ты сейчас прочти! Она научит тебя кое-чему.— И, как бы советуя, добавил: — Мересьев-то остался без обеих ног. И вернулся в полк. А у тебя рука целая. Кумекать надо!
Руслан хотел было ответить, что, мол, с боксом покончено навсегда, ибо кость руки, после срастания, навряд ли сможет выдержать нагрузку ударов. Но не успел ничего сказать. В дверях палаты, освещенная вечерним солнцем, стояла Гульнара. В руках она держала баул и несколько темно-красных гвоздик. Руслан вскочил, неловко путаясь в полосатом халате, и поспешил навстречу:
— Гуля!
Гульнара легко отстранилась. Поставила на пол баул. Прошла к тумбочке, на которой находился ночник и лежала книга. Она положила гвоздики на раскрытые страницы и медленно повернулась к нему.
Данилов с нескрываемым любопытством рассматривал незнакомку, поражаясь ее яркой восточной красоте, Потом, спохватившись, стал прощаться.
— Ну ладно, я пошел. Мы с тобой еще потолкуем на эту тему. — Он постучал пальцем по загипсованной руке. — Вот когда панцирь снимут. Идет?
Виктор Иванович ушел.
Руслан, смущенный непонятной холодностью Гульнары, продолжал стоять посреди палаты. Впервые он представил себя со стороны: дурацкий полосатый халат, загипсованная рука... хорош кавалер! Он растерянно следил за девушкой, ища ее взгляда: