Трудно было представить, чтобы подобная игривость могла ободряюще действовать на Песецкого; он взрывался и выпаливал что-то насчет пустой коробки на Юриных плечах. Впрочем, получалось у него неостроумно и несправедливо, — за последнее время Юра резко изменился. Постоянно возникающие затруднения приводили его в отчаяние, он давал себе слово махнуть на все рукой, не принимать близко к сердцу, но ожесточенное упорство Корсакова увлекло его несмотря на все его противодействие. Как шелуха, слетало с него напускное щегольство. Он стал все чаще появляться на работе в синенькой выцветшей спецовке, дело даже доходило до того, что Николай выговаривал ему за небритые щеки. Однако до поры до времени для Николая эти перемены оставались чисто внешними, пока один случай не заставил его внимательней присмотреться к юноше.
Однажды, когда монтаж усилителя заканчивался, Николай попросил Юру задержаться на вечер. Не терпелось снять на осциллографе характеристику усилителя. Юра замялся и стал отказываться.
— Что, кавалер, опять свидание? — спросил Николай и, безнадежно кивая головой, выслушал историю очередного увлечения своего помощника.
На следующее утро, придя в лабораторию, он застал Юру осматривающим вчерашние осциллограммы. Увидев его, Юра смешался. Он одернул спецовку и, глотнув воздуха, начал с запинкой:
— Николай Савельевич, я вчера решил изменить свои привычки. Мне теперь все, кроме работы, кажется скучным. Куда это годится: пошли мы вчера гулять, а у меня с ума не идет — какая мощность у вас получилась на выходе. Я стал Зине рассказывать про то, что мы обязательно обгоним Песецкого, а она зевает и тащит меня на танцы. Я пристыдил ее, что нет у нас взаимопонимания, и снова втолковываю, как, помните, вам понадобился моторчик на шесть тысяч оборотов, а такого мотора в институте не оказалось, и я сам сделал особый редуктор. Знаете, что она мне заявила? Что никакой доблести в моей возне нет, другое дело — если бы я что-нибудь свое изобрел, и зря я пыжусь, — ничего, мол, нового технике подобная стряпня не даст, и давно пора ее кончить. Так и выразилась — стряпня! Ну, мы окончательно рассорились.
— В чем же она, по-твоему, не права? — задумчиво спросил Николай.
Юра изумился.
— Почему не права? Она права. Все дело в том, что ей кажется, что это очень просто. Захотел — и придумал, пожалуйте новый регулятор. Я ей говорю, что вы с самого начала бьетесь над ним, да и я сам уже вторую неделю дома мудрю, как бы получше сделать, а она…
— Подожди, — оборвал его Николай, — с чего ты взял, что я бьюсь над новым типом регулятора?
Юра рассмеялся, заговорщицки подмигнул. — Уж я знаю ваш характер, Николай Савельевич, вы не станете чужие зады повторять. Вы только раньше времени звонить не любите.
— Все это чепуха, — покраснев, сердито сказал Николай. — У нас одна задача — сдать приборы к сроку. Понимаешь, выполнить задание в срок! И мы с тобою это сделаем! что бы нам ни твердили!..
В этот день ему с завода звонил Ильичев, приглашал приехать. Николай ответил отказом, сославшись на крайнюю занятость в связи с его заданием.
Так оно и было. В каждом своем слове он был искренен.
Но когда вечером Марков, встретившись с ним, как бы невзначай спросил его, не выбрался ли он еще на завод, — Николай ответил: «Где же там, ведь мы же просто ночей не спим», но в глубине души он чувствовал себя смущенным.
Усилитель не давал нужной мощности, стрелка ваттметра дрожала, словно упираясь в невидимую преграду, и не поднималась больше ни на одно деление:
— Еще, — коротко бросил Николай.
Юра неохотно вывел ручку реостата до отказа. Николай тронул кожух и ощутил неприятную теплоту. Усилитель быстро нагревался. Николай перебирал в уме возможные решения, отыскивая связь между обоими явлениями.
— Николай Савельевич, пахнет, — принюхиваясь, испуганно сказал Юра.
Николай уже сам чувствовал едкий запах горящей изоляции.
— Ничего, профессор, мы ему сейчас выжжем слабое место, — спокойно сказал Николай. Облизывая сухие губы, ждал. Мелькнуло в воспоминании: у Александра Константиновича была манера брать в руки капризничающий прибор и сильно встряхивать его, — либо все становилось на: место и прибор снова начинал работать, либо (и это случалось чаще) — от встряски окончательно отходила какая-нибудь слабо припаянная деталь, выскакивала расшатанная ось.
Из вентиляционных отверстий закурились серые жгуты дымков, треснула вспышка, и предохранители сгорели.
— Очень хорошо, — сказал Николай и, увидев огорченное лицо Юры, рассмеялся. — Не плачьте над трупами павших борцов, отрок. Самый короткий путь — это самый трудный и жестокий. Иди помоги Песецкому, пока я разберусь, в чем дело.