- Но будущее Европы предопределено ялтинскими решениями, - возразил Воронов. - Там же все было согласовано.
- Тогда еще шла война, - быстро ответил Лозовский. - В большой политике нередко случается, что грозная опасность заставляет государственных деятелей принимать взаимовыгодные решения. А когда опасность удается предотвратить, возникает желание сделать выгоду односторонней.
- Вы имеете в виду союзников?
- Не могу сказать, что они ведут себя безупречно. Будущее во многом зависит от наших совместных действий. - Лозовский немного помолчал. - Вам известно, что в Берлине начал работать Контрольный совет? - спросил он после паузы.
"Ах вот оно что! - мысленно воскликнул привыкший думать по-журналистски Воронов. - По крайней мере, теперь ясно, что от меня требуется. Так бы прямо и сказал!"
- Значит, я должен писать о работе Контрольного совета? - спросил он.
- На месте вам будет виднее. Кто возьмется предсказать, какие события могут произойти в Берлине, - неопределенно ответил Лозовский. - Ио задача ваша одна: показать трудящимся зарубежных стран, что наша страна выполняла и будет выполнять те решения, которые были согласованы между союзниками.
- Ялтинские решения?
- И тегеранские и ялтинские. Я вижу, Михаил Владимирович, ваша мысль работает в правильном направлении, - улыбаясь, сказал Лозовский.
В памяти Воронова возникли строчки, только что прочитанные в "Правде".
- Соломон Абрамович, - обратился он к Лозовскому, - я прочитал в газете, что Трумэн отправился в Европу...
- Вас интересуют передвижения Трумэна? - с усмешкой спросил Лозовский.
- Меньше всего, - пожал плечами Воронов. - Но в информации сказано, что предстоит встреча "Большой тройки". Это верно?
- Кем передана информация?
- Не помню. Кажется, агентством Рейтер.
- Туда и обращайтесь, - снова с усмешкой, но на этот раз снисходительной, ответил Лозовский. - Я вижу, - добавил он, - вы интересуетесь "Большой тройкой"?..
- Не больше, чем любой советский журналист, - сухо ответил Воронов. Но если такая встреча состоится, к ней будет приковано внимание всего мира.
- Что из этого следует?
- Только то, что мои корреспонденции о жизни Берлина будут никому не нужны. И я просто не понимаю...
- Вы понимаете ровно столько, сколько должны понимать, - снова переходя на официальный тон, прервал Воронова Лозовский. - Итак, вы отправляетесь в Берлин завтра утром, в семь тридцать. Поезд уходит с Белорусского вокзала. Называется "литер А". Военный комендант сообщит вам, с какого пути этот поезд отправляется. Поедете в военной форме, но обязательно захватите с собой штатский костюм. Надеюсь, он у вас сохранился.
- Есть, конечно. Еще довоенный.
- Отлично. На месте зайдете в политуправление. Вы знаете, где оно находится?
Старый большевик, но человек сугубо гражданский, Лозовский так и не привык к военной терминологии.
Воронов хотел сказать, что в политуправление не "заходят", а "прибывают" или "являются", но вместо этого ответил:
- В Карлсхорсте. Если, конечно, не переехало.
- Отлично, - повторил Лозовский. - В Берлине во время вашего пребывания будет находиться группа киноработников. Свяжитесь с ними. Это вам поможет, - сказал Лозовский. - Кстати, ваш фотоаппарат в порядке?
- Фотоаппарат? - удивленно переспросил Воронов.
Вернувшись в Москву, он забросил свой "ФЭД" в дальний угол стенного шкафа. - В общем-то в порядке. Вот только с пленкой...
- Пленку получите заграничную, - прервал его Лозовский. - "Кодак". Она гораздо лучше, чем наша. К сожалению. А теперь...
Он снова взял со стола коричневую папку, достал из нее продолговатый узкий листок бумаги и протянул его Воронову:
- Ваше командировочное предписание.
Воронов взял листок и рассеянно посмотрел на него.
Сколько таких командировочных предписаний получал он во время войны! В особенности во второй ее половине.
"Звание, имя, отчество, фамилия..." "Направляется в..."
"Цель командировки..." "Срок действия..."
Однако, прочитав предписание внимательнее, Воронов удивился.
- Почему тут написано "в качестве фотокорреспондента"? - спросил он Лозовского. - До сих пор я был просто корреспондентом. Кроме того, "место назначения: Берлин - Потсдам". При чем тут Потсдам? Наконец, если я еду в форме, почему не указано мое воинское звание?
- Если вам надо будет его подтвердить, у вас есть офицерское удостоверение.
- А почему...
- Послушайте, товарищ Воронов, вы мне напоминаето одного английского профсоюзного деятеля, из социалдемократов. Я подсчитал, что на конгрессе Профинтерна он задал докладчику одиннадцать вопросов.
- Спасибо за сравнение, Соломон Абрамович, но, согласитесь, все это довольно странно...
- Когда читаешь некоторые литературные произведения, - прищурившись, произнес Лозовский, - вначале кажется, что одна глава не имеет никакого отношения к другой. А к концу все они связываются в один тугой узел.
Читали такие?
- Разрешите идти? - вместо ответа хмуро спросил Воронов. Этой военной формулой он как бы подчеркивал, что не забыл армейской дисциплины и хотя и неохотно, но подчиняется приказу.
- Всего наилучшего, - ответил Лозовский. И неожиданно добавил: - Если бы вы знали, как я вам завидую... Нет, нет, только без новых вопросов! Желаю успеха!
Теперь, сидя в кабинете Карпова и осмысливая слова, только что сказанные генералом, Воронов понял, что тогда в Москве, явно недооценил свой разговор с Лозовским. Теперь ему стало ясно, что, несмотря на условия строгой секретности, Лозовский сделал все возможное, чтобы он Воронов, понял, зачем его посылают в Берлин.
Тогда он этого не понял. Он помнил, во что превращена Германия, видел руины Берлина, знал, что на территории этой поверженной страны все еще действуют всевозможные "вервольфы", и просто не мог себе представить что главы великих держав могут встретиться именно здесь.
... - Вот это да! - невольно воскликнул Воронов.