Фёдор Сологуб
Победа Смерти
Посвящаю моей сестре
Предисловие
Автор трагедии заменил маску полумаскою, но всё ещё не открывает своего лица. Он хочет, чтобы его узнали по улыбке, змеящейся в углах его губ. Если же не узнают… Всеми словами, какие находит, он говорит об одном и том же. К одному и тому же зовёт он неутомимо. Если же не слышат… Разве стихи его не прекрасны? Разве проза его не благоуханна? Разве не обладает он чарами послушного ему слова? Улыбается, и проходит, закутавшись в тёмный плащ. И Она с ним, Змеиноокая.
1907. Ноябрь
Трагедия в трёх действиях «Победа смерти» впервые была опубликована в отдельном издании в начале 1908 года (СПб., изд-во «Факелы»). Затем была воспроизведена в составе двух Собраний Сочинений (1910 и 1913).
Змеиноокая в надменном чертоге
КОРОЛЬ.
АЛЬДОНСА, именуемая королевою Ортрудою.
ДУЛЬЦИНЕЯ, именуемая Альдонсою.
ДАГОБЕРТ, паж.
ПОЭТ, в сюртуке.
ДАМА, в шёлковом платье.
Сени королевского замка. Стены сложены из громадных, грубо стесанных камней. В передней стене — огромная арка входа, через которую и видно зрителям сени. Спереди широкая и пологая лестница до партера, который соответствует внутреннему двору замка; по середине вышины лестницы — неширокая площадка, и от неё отделяются направо и налево две лестницы поуже, — они ведут под боковые стены к наружным дворам замка. В глубине и по бокам сеней массивные колонны. От сеней подымаются вверх три короткие лестницы: средняя широкая — в зал пиров и торжественных приемов, две боковые — узкие, из них правая ведёт в королевскую почивальню. Часть лестницы освещена луною. На ступеньках сидит Король. Всматривается в темноту неосвещенного двора и говорит тихо, словно разговаривая с каким-то незримым собеседником.
КОРОЛЬ. Кто зовёт меня, — не знаю, и к чему зовет, — не могу понять. Темный призрак, чего ты от меня хочешь? Невнятен твой голос и темно лицо твое, словно туманною закрытое личиною. И не знаю, зачем я пришел сюда, в это темное и полное полуночных страхов пространство. Вещая, ширококрылая птица разбудила меня, и я ушел из моей опочивальни, оставив на моем ложе мою милую супругу, сладкому отдавшуюся сну. И вот я здесь, и мнится мне, что передо мною множество неведомых лиц. Словно весь двор моего наследственного чертога наполнился, и изо всех окон, и с галерей, и с балконов смотрят на меня бледные тени давно почивших. Слушают, — и молчат. Смотрят на меня, — и ничего мне не скажут. Страшное равнодушие, томительное безучастие пришедших!
По боковой лестнице поднимается Дульцинея. Она имеет облик крестьянской бедной девушки, и все здесь зовут её Альдонсою. На ней бедная, в лохмотьях, одежда; волосы её полуразвиты; руки у неё обнажены и ноги босы. На плече несёт она коромысло с двумя ведрами.
ДУЛЬЦИНЕЯ. Как я устала! Боже мой, как я устала! Они заставляют меня ходить к источникам мертвой и живой воды, и когда я приношу наполненные ведра, они говорят, что эта вода моя не годится для питья. Они заставляют меня мыть ею полы, а меня бьют за то, что я приношу им воду горькую и терпкую. И не знают, что полные ведра сладкой воды я приношу им. И я устала.
Ставит ведра на нижнюю ступень. Садится на лестницу близ короля, долго смотрит на него молча и наконец говорит ему тихо:
ДУЛЬЦИНЕЯ. Не ты ли король, обитающий в этом надменном чертоге и владеющий этою темною страною?
КОРОЛЬ. Да, змеиноокая, я — король этой страны, но страна моя светлая.
Всматривается в неё и говорит:
КОРОЛЬ. Я узнаю тебя. Ты — крестьянская девка Альдонса, та самая, над которой смеются мальчишки за то, что безумец называл тебя сладким именем Дульцинеи, милой очаровательницы, прекраснейшей из дев на земле. Ты научилась колдовать и ворожить, змеиноокая, но не нашла себе жениха.
ДУЛЬЦИНЕЯ. Я жду короля и поэта, которые увенчают меня. Увенчают красоту и низвергнут безобразие. Отринут обычное и к невозможному устремятся.
КОРОЛЬ. Ведра твои стоят пусты, пославшие тебя ждут воды и будут бить тебя, если ты замедлишь на дороге. Возьми свои ведра, положив коромысло на молодое, смуглое плечо, иди за водою, служи усердно тому, кто тебя нанял за малую плату.
ДУЛЬЦИНЕЯ. За малую плату!
КОРОЛЬ. Полновесного и звонкого золота не стоит твой рабский труд. Грубые объятия хозяйского сына в темных сенях, где пахнет козлом и собакой, — вот достойная тебя награда. Научилась ты ворожить, — но что же пользы в твоих волхвованиях!
ДУЛЬЦИНЕЯ. Сюда идёт поэт, — и вместе с ним ты должен увенчать меня, Дульцинею.
КОРОЛЬ. Иди за водою.
ДУЛЬЦИНЕЯ. Вот твоя милость, король! Усталую, посылаешь ты меня снова. Исполню твою волю, принесу воды живой и принесу воды мертвой. А теперь, король, возьми от меня этот малый дар.
Даёт ему амулет. Уходит с вёдрами на коромысле.
КОРОЛЬ. Что дала она мне, волшебница? Злые чары в этом амулете? Или благое нечто? Но надену его на шею.
Надевает амулет на шею.
КОРОЛЬ. Все легко и все свободно становится вокруг меня. Легкая, такая легкая жизнь! Легкая, такая легкая смерть! И сладким сном становится все предстоящее. Золотым сном.
Склоняется на ступени. Входит паж Дагоберт.
ДАГОБЕРТ. Король очарован змеиным взором Альдонсы и спит на ступенях. Королева Ортруда одна. Судьба благоприятствует мне.
Тихо уходит в королевскую опочивальню. Входят поэт и дама.
ПОЭТ. Нам попался очень хороший извозчик.
ДАМА. Да, он ехал очень быстро. Ветер шумел в ушах, и замирало сердце. Но он странный. Точно мертвый сидел. Господин поэт, куда он нас завез? Здесь тихо, темно и неподвижно.
ПОЭТ. Это — кабачок. Но извозчик мне нравится. В стихотворении, которое я напишу об этой поездке, я назову его тройкой.
ДАМА. На вашем месте, господин поэт, я назвала бы его автомобилем.
ПОЭТ. Нет, моя госпожа, лучше тройка. И я нашел к этому слову хорошие рифмы.
ДАМА. Какие, господин поэт?
ПОЭТ. «Чародейка» и «водка».
ДАМА. Это хорошие рифмы, господин поэт.
ПОЭТ. Но мне нравится только первая. А к слову «автомобиль» нет таких хороших рифм.
ДАМА. А может быть и есть.
ПОЭТ. Какая рифма?
Слышен бесстрастный голос:
— Смерть.
ДАМА. Вы слышали?
ПОЭТ. Слышал. Кто-то спрятался и шутит.
ДАМА. Кто-то сидит на ступеньках.
ПОЭТ. Это швейцар.
ДАМА. Господин поэт, вы близоруки. Посмотрите хорошенько, это — король.
ПОЭТ. Моя госпожа, вы ошибаетесь: короли не сидят на ступеньках.
ДАМА. Может быть, вы правы, господин поэт. Но здесь скучно и страшно.
ПОЭТ. Мы выпьем вина и поужинаем.