— Справа отходящая колонна противника, — доложил командир танка Лычков и указал ориентир.
Я приник к прибору наблюдения. Действительно, несколько колесных и гусеничных машин, в том числе танки, отходили в сторону населенного пункта Злынь. Значит, наш замысел удался. Враг, видимо, решил, что мы его окружаем, и начал поспешно отходить, двигаясь параллельно нашему маршруту. У меня созрело новое решение: ударить по отступающей колонне. Тотчас были выдвинуты на прямую наводку артиллерийская батарея и взвод танков. Огонь по немецким танкам был эффективным. Запылали три машины. Из «фердинандов» и «пантер» выскакивали гитлеровцы, но тут же попадали под пулеметные очереди.
— Молодцы, артиллеристы! Молодцы, танкисты! Еще дайте огонька! — передавал я по рации.
Горели подбитые танки. Дым окутал землю. Слева от меня показалась небольшая высотка, поросшая мелким кустарником.
— Жми на высотку, — последовала команда механику-водителю Мурашову.
В кустарнике наш танк остановился. Впереди простиралось пшеничное поле, слева от которого тянулась небольшая рощица. Она привлекла мое внимание, и не зря. В тот же миг из-за нее показалось несколько танков, за которыми бежала пехота. Стало очевидным: противник наспех подготовил контратаку, пытается задержать наше продвижение.
Я связался с командиром второго батальона.
— Говорит «Первый», как слышишь меня? Прием!
— Слышу вас пло…
— «Двадцать второй», «Двадцать второй», «говорит Первый»…
В ответ молчание. Оборвалась связь. Как быть? Связаться с командиром первого батальона? Но ведь его нельзя снимать с правого фланга, да и времени на переброску уйдет много.
Между тем немецкие танки шли на нас. Выход был один — связаться с кем-либо из командиров рот и взводов. Радист Петров нашел нужную частоту. Мне кто-то ответил. Я спросил, с кем разговариваю.
— Лейтенант Акиншин вас слушает, товарищ комбриг, — узнал он меня по голосу.
Я кратко описал ситуацию и приказал организовать отражение контратаки.
— Вас понял. Рядом со мной еще два наших танка. Все будет в порядке.
Вскоре три танка укрылись в густой пшенице. Немцы, не подозревая о засаде, продолжали продвигаться вперед. И угодили прямо под наш огонь. Внезапный удар ошеломил гитлеровцев, их танки стали пятиться назад, а пехота попыталась спрятаться в роще. Их настигли снаряды и меткие пулеметные очереди. Загорелся один фашистский танк, другие торопливо ретировались.
В эти минуты я испытывал большую радость. Солдаты немецкой дивизии поспешно отступали на юго-запад. Вскоре мне все же удалось связаться по рации с командиром второго батальона.
— Как идут дела?
— Отлично, товарищ «Первый». Вижу отдельные строения и ветряную мельницу. Кажется, Злынь.
— Действуй, Федоров. Но смотри в оба…
— У меня все хорошо, — докладывал командир первого батальона Чирков. — Немцы поспешно отступают. Только что догнал их тылы. Часть машин раздавил, несколько немцев сдались в плен.
— Не останавливайтесь, вперед на Злынь!
Я распорядился посадить автоматчиков на танки. Сминая небольшие заслоны, танки успешно продвигались вперед, давили грузовики и повозки немцев, в упор расстреливали бегущих гитлеровцев.
— Вышел на окраину деревни Злынь, преследую отходящего противника, — сообщил Чирков.
Такой же доклад последовал и от комбата Федорова. Он добавил, что его бойцы подбили пять средних танков и уничтожили в Злыни несколько огневых точек.
— Хорошо, Василий Александрович! После боя представьте к награде отличившихся.
А тем временем немцы, сосредоточив крупные силы на небольших высотках за Злынью, встретили челябинцев мощным заградительным огнем. Последовали тревожные рапорты моих подчиненных. Противнику удалось подбить три наших танка и одно орудие. Наступление пришлось приостановить.
Я связался по рации с командиром корпуса генералом Г. С. Родиным.
— Целый час вас ищу, где вы пропадали? — упрекнул меня командир корпуса. — Доложите обстановку.
— Бригада овладела деревней Злынь, вышла на ее западную окраину. Встретив там упорное сопротивление, закрепляется на достигнутом рубеже.
Родин недоверчиво переспросил:
— Говорите, на западную окраину деревни Злынь? Не может быть. Дайте точные координаты.
Я вновь повторил то же самое. Генерал уже повеселевшим голосом сказал:
— Спасибо, Фомичев, передайте челябинцам мою благодарность. Держитесь…
И только теперь я понял, что бригада оказалась в нелегком положении. Правый и левый фланг наступавших соседей были далеко позади, и мы оказались в тылу противника. Теперь задача сводилась к тому, чтобы удержаться на достигнутом рубеже до подхода главных сил корпуса.
На исходе был первый августовский день. Саперы нашли новый наблюдательный пункт — полусгнивший сарай, из которого хорошо просматривалась неприятельская оборона. Танки мы расположили так, чтобы между ними поддерживалась тесная огневая связь. Вдоль дороги, ведущей в Злынь, огневые позиции заняла батарея 76-миллиметровых орудий Шабашова.
К вечеру на нашем участке прекратилась стрельба. Офицеры штаба разошлись по подразделениям, чтобы организовать оборону. Раненых отправили в медпункт, а я по телефону разыскал командира медсанвзвода Кириллова и приказал ему поскорее эвакуировать их в медсанбат.
— Все будет сделано, — заверил меня капитан медицинской службы. — Их у нас немного, сделаем перевязки — и в тыл.
Не успел я положить трубку, как старший сержант Колчин позвал меня к рации.
— Злынь освободили? — послышался приглушенный голос. Я без труда узнал командарма.
— Так точно, товарищ командующий.
Генерал-лейтенант В. М. Баданов тепло отозвался о челябинцах, приказал закрепиться на достигнутом рубеже, пообещав оказать помощь.
Через час начальник штаба информировал меня о наших потерях. С болью воспринял я сообщение о гибели экипажа лейтенанта Павла Бучковского. Когда мы начали наступление, ночью к обгоревшему танку «Челябинский пионер» удалось прорваться роте Бахтина. Члены экипажа П. И. Бучковский, В. Г. Агапов, М. Г. Фролов, В. И. Русанов сгорели. Возле гусеницы был найден пистолет ТТ. В его стволе нашли записку. Перед смертью офицер Бучковский писал: «Жаль, что так рано приходится расставаться с жизнью. Повоевали немного, но успели убить более сотни гитлеровцев. Отомстите за нас, друзья. Прощайте!»
Всю ночь не умолкал телефонный аппарат. Звонили командиры батальонов и приданных подразделений, работники штаба и политотдела, находящиеся на передовой. Просили пополнить боеприпасы, помочь артиллерией, докладывали о потерях, советовались по тем или иным вопросам.
На командный пункт я возвратился к утру усталый. Часов в девять принесли завтрак. Но прикоснуться к нему никто из работников штаба не успел. С высоток ударило несколько орудий противника. Я вскинул бинокль. Из окопов выскакивали гитлеровцы и со вскинутыми наперевес автоматами бежали в нашу сторону.
— Танки! — крикнул начальник разведки капитан Ф. И. Приходько.
Грузно переваливаясь, около двадцати танков двигалось по полю, за ними бежала пехота. Фашисты решили нас контратаковать. В двухстах метрах от первой группы шла вторая — средние танки с десятком автоматчиков. Немцы намеревались смять подразделения бригады, отбросить ее на Злынь.
Я знал, что челябинцы не дрогнут перед этим натиском. Замаскированные танки открыли ответный огонь. Ударили наши пулеметы и противотанковые орудия. Постепенно редела цепь контратакующих. «Тигры» вели огонь на ходу. Некоторые из них останавливались, объятые пламенем. Другие продолжали двигаться вперед. Два танка подорвались на минах. Шедшие за ними остановились, попятились назад. Залегла немецкая пехота. Однако часть танков пыталась вбить клин на стыках двух наших батальонов и осторожно продвигалась по ржаному полю. На этом направлении огневые позиции занимала батарея Шабашова, в которой оставалось три орудия. Удержатся ли артиллеристы?
В воздухе появилась группа «Юнкерсов-88». Самолеты сбросили бомбы, которые разорвались в районе батареи 76-миллиметровых пушек. Вторая группа «юнкерсов» бомбардировала правый фланг.