В первые минуты произошло замешательство. Оно еще усиливалось тем, что среди солдат почти никого не оказалось из командного состава — как обычно, накануне воскресенья все средние и старшие командиры ночевали дома со своими семьями. И вот в этот критический момент люди услышали твердый голос:
— Сержанты и старшины — ко мне!
Это был командир 44-го стрелкового полка майор Гаврилов. С первыми же взрывами, оставив дома больную жену и ребенка, он с риском для жизни пробрался в расположение части. Приняв командование над разрозненными группами, он тут же сформировал из них несколько рот.
…Почти полтора часа длился непрерывный артиллерийский обстрел и бомбежка. Когда, наконец, огонь стих, серая мгла и пыль затмили восход солнца.
Так начиналось утро 22 июня 1941 года…
Враг рассчитывал очень быстро овладеть крепостью. Момент для нападения был выбран удачно — основная часть гарнизона находилась на лагерных учениях. Да и после того шквального огня, который обрушился на крепость, казалось, ничего живого уже не могло остаться. Поэтому понятно, как было взбешено германское командование, когда из всех развалин, фортов и укреплений густые наступающие цепи фашистов встретили организованный, сокрушающий огонь. Штурм продолжался несколько часов подряд. Подступы к западному форту были буквально усеяны трупами гитлеровцев. Это Иван Таранец и его товарищи выполняли свою клятву — умереть, но не сдаваться.
И так было на всех участках цитадели. Застигнутый врасплох, гарнизон, оправившись от первого замешательства, начал упорную, ожесточенную борьбу.
Всю первую ночь Иван Таранец не смыкал глаз — надо было зорко следить, чтобы враг под покровом темноты не подобрался к крепости и не атаковал ее внезапно. Первая ночь прошла относительно спокойно. А с утра все возобновилось с новой силой. После неудачной попытки взять крепость штурмом, немецкое командование снова обрушило на нее тонны смертоносного груза. С самолетов были сброшены бочки с бензином. Огромное море огня разлилось по крепости, удушливый дым проник в подземелья.
Люди задыхались, но продолжали сопротивляться. Когда умолкла вражеская артиллерия и противник пошел в новую атаку, Таранец словно прирос к пулемету.
И фашисты, оставив десятки трупов, бросились назад, стремясь скрыться в зарослях на берегу. А через некоторое время раздался нарастающий гул моторов, и на поляну один за другим выползли танки. Казалось, ничто не может противостоять этим стальным чудовищам. Но как только танки приблизились вплотную, грохнул один взрыв, другой, третий. Это смельчаки, вышедшие из своих укрытий, забрасывали вражеские машины гранатами.
Лишь поздно вечером, когда прекратились атаки и нервное напряжение несколько спало, Таранец вдруг ощутил слабость во всем теле. Вспомнил, что вот уже двое суток ничего не ел и не пил…
Фронт давно ушел на восток, за сотни километров, а враг не переставая бомбил крепость. Перемычки обводных каналов были разрушены, и вода хлынула в подземелья. Не хватало боеприпасов, не было пищи. Люди голодали, превращались в ходячие скелеты. Но никто по-прежнему не выпускал из рук оружия. Даже раненые оставались в строю и, истекая кровью, собрав последние силы, не раз шли в штыковые атаки.
…В ночь на 30 июня, после особенно ожесточенной бомбардировки майор Гаврилов решил предпринять попытку прорыва через вражеское кольцо.
В тот вечер все небо было залито багровым светом. Казалось, там тоже вспыхнул гигантский пожар. Отряд приблизился к реке Мухавец. Но едва бойцы вошли в воду, как гитлеровцы открыли по ним огонь. Среди бойцов был и Иван Таранец. Немногим удалось спастись. Кое-как перебравшись вплавь через реку, небольшая группа бойцов скрылась в лесу и, выбирая дороги поглуше, направилась туда, где должна была находиться, по их мнению, линия фронта.
А позади слышались тяжелые глухие взрывы. Фашисты, видимо, снова бомбили крепость.
…Очнувшись, Иван почувствовал острую, режущую боль во всем теле и где-то рядом услышал чужую речь. Страшная мысль обожгла мозг: «Ранен, взят в плен!»
Смутно припомнил, что на рассвете их отряд вышел на широкую проселочную дорогу и неожиданно наткнулся на колонну немцев. Хотели укрыться в кустах, но было поздно — фашисты заметили. Стреляя на бегу из автоматов, они окружили обессилевших людей. Дальше Таранец ничего не помнил…
Горсточка уцелевших, но израненных бойцов, захваченная фашистами, была отправлена в лагерь для военнопленных в южный военный городок Бреста. Здесь в бывших танковых манежах, обнесенных тройным рядом колючей проволоки, на цементном полу лежали тысячи таких же, как и он, измученных, ослабевших людей. Сотни людей ежедневно умирали от тифа и ран. Каждое утро фашисты нагружали трупами несколько грузовиков и отправляли их куда-то за город…
Прошло немало времени, прежде чем рана Таранца начала понемногу заживать.
Три долгих кошмарных года провел Иван Таранец в гитлеровском плену. Первое время фашисты, уверенные в своей скорой победе, относились к пленным более или менее сносно. Однажды им дали на обед даже мясо, выдали новое белье, сапоги. Вскоре вся эта необыкновенная щедрость стала понятной. Как-то собрали всех пленных и офицер через переводчика объявил: тот, кто желает служить доблестной Германии, может записаться добровольцем во власовскую армию. Потом на трибуну поднялся другой офицер, тоже в немецкой форме, и заговорил вдруг на чистом русском языке:
— Вы простые солдаты, одурманенные коммунистами… Ваш долг — помочь фюреру уничтожить их…
Когда власовец кончил, из зала раздалось отчетливое и громкое:
— Предатель!
Нет, среди присутствующих не нашлось ни одного человека, который бы согласился запятнать себя черным позором измены Родине.
В плену Иван Таранец не оставлял мысли о побеге. Однако решиться на побег в условиях жесточайшего режима, который царил в лагере, было безумием. Такая возможность представилась лишь тогда, когда фашисты, отобрав группу наиболее крепких и выносливых пленных, отправили их работать на австрийский вагоностроительный завод. В эту группу попал и Таранец. В первые же дни, обманув бдительность охраны, состоявшей из местных жандармов, он и еще двое пленных перемахнули через заводской забор и ушли в лес.
Но побег оказался неудачным. На второй день, когда проходили мимо небольшой деревушки, кто-то из местных жителей заметил их и донес в полицию. Беглецов схватили. На допросе Ивана жестоко избили и, окровавленного, бросили в карцер. В этом каменном мешке, в котором едва можно было повернуться, а не то чтобы прилечь, он провел 48 дней и ночей. Один раз в сутки гремел железный засов, и охранник ставил перед ним кусок черного хлеба и кружку воды.
…Бежать из плена все-таки удалось. Было это летом 1944 года. Фашисты загнали пленных далеко в горы — рыть канал. Руководившие работами австрийские специалисты и местное население сочувственно относились к пленным.
— Гитлер капут, — негромко сказал однажды пожилой австриец, когда Таранец, толкая доверху нагруженную землей тачку, поравнялся с ним.
Иван поднял глаза: лицо доброе, приветливое. Нет, такой не может быть провокатором. Позже он узнал, что австрийца звали Робертом Ульманом, что он — один из членов местного союза антифашистов. Ульман и его товарищи: Игрент Блюм, Моза, Пега и другие, чьи имена не сохранились в памяти, многое сделали для пленных — они тайком доставляли в лагерь обувь, пищу, табак, сообщали о положении на фронте.
Австрийские патриоты, рискуя собственной жизнью, с готовностью согласились помочь группе бойцов уйти из фашистского плена. Они достали для них гражданскую одежду, разработали наиболее безопасный маршрут побега, запасли продуктов.
Охранялся лагерь не особенно сильно. Видимо, немцы, успокоенные тем, что за последнее время никаких происшествий в лагере не было, считали пленных вполне «благонадежными». И вот в тот момент, когда происходила пересмена часовых, Таранец и его товарищи, осторожно выдавив несколько досок в стене барака, пролезли через отверстие наружу, проползли под колючей проволокой и благополучно скрылись в горах.