Франсуа Бейль последовал за Дюронелем в приемную, облицованную белым мрамором, затем они вместе поднялись по лестнице, окаймленной балюстрадой из красного камня. Поднявшись на второй этаж, они оказались перед высокой двустворчатой дверью, охраняемой молодым офицером.
Генерал Дюронель знаком приказал ему отойти в сторону.
— Это библиотека, — произнес он. — Она служит залом заседаний. Император сказал мне, что вы можете присутствовать на собрании, не принимая в нем участия. Он примет вас, когда все закончится.
Бейль вошел в комнату. Это оказался длинный зал, уставленный вдоль стен шкафами с книгами в кожаных переплетах и географическими картами. В центре помещался прямоугольный стол большого размера, на котором в ряд стояли масляные лампы. Вокруг стола были расставлены кресла, одно из них, у дальнего конца, с высокой спинкой, водружено на деревянную приступку.
Группа высокопоставленных военных, состоявшая в основном из маршалов, ожидала прибытия императора. Они сидели в черных форменных треуголках, отороченных золотым галуном. Бейль узнал Бертье, Нея и, разумеется, Даву, под началом которого служил. Мюрат, с высоким султаном на голове, держался в стороне, маршал Понятовский щеголял четырехугольным головным убором польских улан. Евгений Богарне сидел на стуле, установленном у стены, и, казалось, делал заметки. Рядом с дверью раздалась барабанная дробь, и вошел император, вслед за ним — Анатоль Монтескью-Фезенсак, сын гувернантки римского короля, исполнявший при императоре обязанности адъютанта. Послышались стук сапог и бряцание шпор, когда все встали по стойке смирно, положив головные уборы на стол. Император не снял своей треуголки, надетой поперек. «Садитесь, господа», — велел Наполеон. После того как каждый занял свое кресло, а Франсуа Бейль уселся на стул, император дождался полной тишины и только потом объявил:
— Я собрал вас, господа маршалы, чтобы сообщить вам о приказе, который я только что отдал Великой армии, — незамедлительно покинуть завоеванную ею Москву, — и чтобы рассмотреть с вами способы ее возвращения в Европу.
Объявление не вызвало ни единого звука, ни единого вопроса. Вместе с тем Бейлю показалось, что оно сопровождалось вздохом огромного облегчения — и восхищения смелостью принятого решения.
Тогда Наполеон изложил соображения, побудившие его отдать приказ об отходе. Франсуа Бейль узнал аргументы, которые уже слышал накануне из уст императора. Затем он внимательно выслушал указания императора относительно стратегии возвращения. Прежде всего тот потребовал отказаться от слова «отступление» («После победы не отступают», — заявил он) и заменить его словом «возвращение».
По мысли Наполеона, возвращение должно было осуществляться по трем направлениям. Основные силы отправятся по дороге, ведущей от Москвы к Смоленску, под командованием маршала Нея и принца Евгения. Маршрут дальнейшего движения они наметят по прибытии в Смоленск. Следовало учесть бездорожье из-за грязи и дождя и обходить стороной места, где запасы провизии и жилища уничтожены в ходе наступления. Один из возможных вариантов заключался в том, чтобы отправиться по дороге на Минск, где император приказал генералу Дюма организовать крупный продовольственный склад.
Правый фланг во время возвращения должны были прикрывать армейские корпуса Мюрата и Даву. Предполагалось, что в первые дни они двинутся в северном направлении, дабы создать видимость похода на Петербург и заставить русских сосредоточить силы на этом направлении, после чего повернут на запад, с тем чтобы оказаться в Витебске вскоре после прибытия Нея в Смоленск. Безопасность южного фланга обеспечивалась армейским корпусом Удино и армией вюртембержцев. Перед ними стояла задача воспрепятствовать наступлению русских с юга и отбросить их к Припятским болотам. Конечным ориентиром для них служил Смоленск.
Набросав общую картину, Наполеон перешел к деталям.
Общее руководство операцией возлагалось на маршала Бертье, князя Невшательского, генеральному штабу которого предстояло продвигаться вперед вместе с 3-м армейским корпусом маршала Нея. Следовало любой ценой не допустить рассредоточения солдат-мародеров, жаждущих отправиться на поиски продовольствия по избам и деревням. Они стали бы легкой добычей для казаков и источником сведений о перемещениях Великой армии. С нарушителями надлежало поступать как с дезертирами и расстреливать их даже в том случае, если их сопровождали маркитантки.