На моем столе в папке собранных воспоминаний бойцов отделения лежит Почетная грамота.
«Военному железнодорожнику Листопаду Александру Андреевичу. Вы откомандировываетесь к месту прежней работы… Военные железнодорожники помогли Красной Армии не только отстоять честь и независимость нашей Родины, но и вернуть свободу порабощенным народам Европы. На вашу долю выпала великая честь обеспечить своевременную доставку Красной Армии всего необходимого, чтобы добить врага на западе… За честную службу на благо нашей Родины объявляю Вам благодарность. Теперь Вы возвращаетесь на прежнее место работы — на дорогу».
Южноуральские железнодорожники возвращались на свою родную магистраль. И на фронте мирного труда они показывали подлинные образцы в работе.
А. Л. КАРЕЛИН,
ветеран войны, майор в отставке
СУРОВАЯ ЮНОСТЬ
7 ноября 1942 года. Жизнь в Камышловском пехотном училище в этот день начиналась как обычно. После завтрака — учебный развод. Мы с Петей Служаевым стояли в строю. Рядом с нами санки, на которых лежал увязанный веревками 82-миллиметровый миномет. Его мы каждый день возили за город на занятия.
До войны мы вместе учились в школе, вместе окончили Челябинский аэроклуб. После призыва в армию были направлены в школу младших авиаспециалистов, а потом в пехотное.
Итак, мы стоим на плацу. На трибуну поднялся командный состав училища. Нас поздравили с праздником Великого Октября. По плацу покатилось троекратное «ура». Затем зачитали постановление Государственного Комитета Обороны СССР о том, что Камышловское пехотное училище расформировывается и в полном составе направляется на фронт.
На сборы дали один час. Обедали мы уже в эшелоне. Много дней пришлось трястись в вагонах. Бывало, утром проснешься, откроешь дверь вагона и видишь, что это тот же разъезд, на который прибыли еще вечером. Железная дорога была перегружена. Из глубокого тыла сплошным потоком шли эшелоны с солдатами, боевой техникой, продовольствием, обмундированием.
Ехали весело. Мы с гордостью называли себя гвардейцами. Лозунг того времени «Враг будет разбит, победа будет за нами» не вызывал ни у кого сомнения.
В Пензе впервые увидели пленных. Сильно ежась от холода, они выстраивались вдоль состава. Мы с любопытством рассматривали каждого из них.
Из Пензы нас повернули на юго-запад, однако толком никто не знал, куда нас везут. Наконец, уже не помню на который день, мы прибыли на небольшую станцию Хреновая Воронежской области. До линии фронта, который стоял в обороне на Дону, было километров сто двадцать.
Эшелон подошел к станции в четыре часа дня. Солнце уже клонилось к закату. Не успели мы выгрузиться, как высоко в небе появился немецкий самолет-разведчик. Впервые мы увидели фашистский самолет. Он летел вдоль железной дороги на восток, затем стал разворачиваться назад. Нас торопили, так как после разведчика можно было ожидать налета бомбардировщиков.
Остановились мы в небольшом населенном пункте. Здесь находилась на пополнении 35-я гвардейская стрелковая дивизия. Ее личный состав имел уже большой боевой опыт. В этой дивизии служил и погиб смертью храбрых, защищая подступы к Сталинграду, командир пулеметной роты Рубен Руис Ибаррури.
Началась краткосрочная учеба. Большим событием было вручение нам гвардейских значков. Прошло уже более тридцати лет, но этот значок мне так же дорог, как любой мой боевой орден или медаль.
В начале декабря 1942 года наша дивизия выступила к линии фронта. Солдаты были навьючены до предела. Я, например, нес на своих плечах опорную плиту миномета весом 19 килограммов, винтовку, лопату, противогаз, боекомплект патронов, продукты, сменное белье, маскировочный халат. Всего — килограммов тридцать. Шли без дороги, по колено в снегу. Через пять километров пути объявили первый привал. От тяжести у меня одеревенела спина и руки.
В первую ночь мы прошли 35 километров. К утру дошли до какой-то деревушки. Здесь наших солдат оказалось столько, что ни одного дома свободного не было. В другой деревне (еще километра три пришлось пройти) тоже все занято. Солдаты, натаскав соломы, спали на полу по 20—30 человек в каждом доме. Мы еще прошли километра два и расположились в сараях. Через несколько минут все спали. Напрасно посыльный звал на кухню, за обедом никто не поднялся…
18 декабря рано утром мы вошли в село Алексеево-Лазовка. Со стороны Арбузовки навстречу нам двигалась колонна пехоты с обозом. Через несколько минут стало известно, что это идут итальянцы. Раздалась команда «К бою!» Артиллеристы вывозили вперед пушки, разворачивали их, а лошадей с передками угоняли в укрытие. Вдоль заборов занимала свои позиции пехота.
Раздались выстрелы с нашей стороны. Вражеская колонна стала разворачиваться в цепь. Бой длился долго. В этот день под Арбузовкой нами было взято в плен более шести тысяч итальянцев, захвачено много лошадей, повозок, продовольствия и вооружения.
К вечеру этого же дня в районе Арбузовки мы встретились и с немецкими частями. Бой был жаркий. Я пережил утрату. Погиб Петя Служаев.
На второй день после боя, когда мы прямо на снегу сели перекусить, я вдруг почувствовал боль в ноге. Поднялся уже с трудом. Кровь промочила ватные брюки. Оказалось, что пуля насквозь пробила бедро. Этого ранения я сразу не заметил: настолько были напряжены нервы.
После лечения в госпитале меня направили на курсы младших лейтенантов. Курсы были краткосрочными. Все два месяца учебы мы двигались за наступающими частями. Дней тридцать находились в селе Маньково, недалеко от станции Чертково Ростовской области. Занимались усиленно. Особенно много было практических боевых стрельб из миномета. В церкви села находился склад немецких 81-миллиметровых мин. Их было несколько тысяч. Во время отступления фашисты не успели взорвать склад. Мины, хотя и были немного поменьше наших, отлично летели из наших минометов.
В марте 1943 года я стал гвардии младшим лейтенантом. Тогда мне было 21 год. Полк, в который я прибыл после курсов, занимал оборону во втором эшелоне дивизии южнее города Изюм. Мне дали стрелковый взвод.
Уже на следующий день меня вызвали в штаб и сообщили, что наш полк будет сменять в обороне передовые части по восточному берегу Северного Донца. Я должен со своим взводом переправиться на небольшой островок, который мы назвали «подкова».
Лед в марте уже прошел. В темноте мы на лодках стали переправляться на остров. Начало оказалось не из удачных. На середине реки лодка опрокинулась. В ватных брюках и фуфайке, с автоматом на шее я плыл по ледяной реке и тянул за собой перевернувшуюся лодку. Немцы обнаружили нас, стали освещать ракетами и поливать пулеметным огнем.
К утру мы все-таки благополучно произвели смену. Комбат Свиридов предупреждал меня, что враг держит остров под сильным обстрелом. Первой задачей было оборудовать свой гарнизон в инженерном отношении. Траншеи и ходы сообщения рыли до глубины двух метров, делали землянки в несколько накатов.
В тот же день на острове произошел такой случай. Наблюдение за берегом противника вел самый молодой солдат. Восемнадцатилетний парнишка. Конечно, переполошился, увидев фашистов, прибежал, доложил мне. Пробравшись к месту наблюдения, я действительно увидел врагов. Немецкий офицер, оперевшись о дуб, внимательно рассматривал наш остров. С первого выстрела я убил его. Потом представитель штаба батальона записал в мою книжечку учета уничтоженных фашистов первую строку…
Во второй половине июля мы снялись с обороны и за одну ночь перешли в Изюм, откуда 17 июля начали наступление. В первый день боя погиб командир батальона Свиридов. Разорвавшийся снаряд смертельно ранил его.
Нам удалось только занять первую траншею. Здесь я впервые и единственный раз за все время войны видел рукопашную схватку. В траншеях пошли в ход гранаты и штыки. Фашисты сопротивлялись отчаянно, приходилось драться за каждый метр высоты. Бои продолжались три дня.